Обомлевший Сергей обернулся и посмотрел на Николу. Тот
лихорадочно зарывал в землю сумку с их припасами. В этот момент
Матвеев почувствовал себя опустошенным – все тяготы этого долгого
дня навалились на него. Никола тоже выглядел подавленным. У ребят
еле хватило сил чудом добраться незамеченными до их «койко-мест» и
упасть, забывшись глубоким сном. Серега поворочался с минуту,
сожалея о том, что желанная свобода была так близка, но теперь
снова стала недостижимой. Наконец усталость одержала верх над его
сознанием, и он уснул, едва закрыв глаза.
***
Впрочем, выспаться в ту ночь друзьям так и не удалось. Не прошло
и получаса, как в их загон прибежали вооруженные половцы с факелами
и стали проверять количество оставшихся рабов. Всех спящих быстро
разбудили древками копий и построили в шеренгу, поднося факел к
сонным лицам пленников.
Как и предполагалось, не досчитались троих немых русичей, и
сразу же приступили к допросам оставшихся. Командовал процессом
худой кочевник с резкими чертами лица и быстро бегающими глазками,
чем-то напомнивший Сереге хорька.
- Кто знал о готовящемся побеге? – грозно спросил он
по-половецки.
Все угрюмо молчали. Пленные торки в недоумении смотрели по
сторонам. «Следователь» перевел взгляд на Сергея и Николу.
- Вы ведь тоже русичи, почему они не взяли вас с собой? Или
почему вы их прикрывали, если знали о том, что они задумали? – эти
вопросы он произнес уже по-русски с небольшим акцентом. –
Отвечайте, когда я вас спрашиваю!
- Я после долгого похода раньше лег спать, как и все остальные.
Поэтому я ни слухом, ни духом не знал об этом дерзком замысле, -
начал оправдываться Никола.
- Ну а я, как вы все видели, - сказал Матвеев, глядя в лица
вчерашних зрителей, - пел на пиру у хана Тарха и его сыновей, и так
устал, что даже если бы мне сообщили о побеге, все равно добежал бы
только до циновки. И к тому же, как бы они нам о чем-то сказали,
если у них языков нет?
- Действительно, Сурьбарь, мы были до последнего на пиру, и
монах все время был там и никуда не отлучался, - сказал кто-то из
свиты «следователя».
Половец, сощурив свои и без того узкие глаза, с минуту изучающе
смотрел на пленников, потом ехидно улыбнулся и сказал:
- А ведь мы поймали одного из беглецов. Говорить он не сможет, а
вот показать… Ведь руки мы ему пока не отрубили… А уж язык я
развязать сумею даже тому, у кого его нет.