Гомонящая кавалькада возвратилась в
родное кочевье, где уже благоухал жареный баран, кипел котел с
вареным мясом, а женщины хлопотали, накрывая длинный, высотой в две
ладони стол, обложенный мягкими подушками. Тут будет пир, а после
пира и случится тот разговор, ради которого Стефан приехал в эти
дикие земли.
Два десятка юрт, широко вставших в
безбрежной ковыльной степи, были домом, где жили близкие родичи
Кубрата и семьи ханских нукеров. Неподалеку паслись его стада,
основа процветания народа болгар. Низкие мохнатые лошадки, что не
боялись лютых степных морозов, и отары баранов, которых охраняли
крупные псы аланской породы, опасные даже для волка. Так жили все
степняки, и болгары не были исключением. Здесь всё было в новинку
Стефану, и он впитывал информацию всеми чувствами сразу. Чумазые
лица и запах немытых тел не слишком удивили его. Как тут мыться,
когда вокруг необъятная степь? Кони, люди и мохнатые псы, все они
пахли примерно одинаково, живя одной большой семьей. Болгары почти
не ходили пешком, и подобно всем кочевникам, даже десяток – другой
шагов до соседней юрты ехали на коне, что равнодушно щипал траву
неподалеку от жилья. Кони были послушны, словно собаки, прибегая на
свист хозяина. Неспешная жизнь этих простых и добродушных людей
безмерно удивила Стефана. Они обнимали своих детей, играли с
собаками и пели, когда пряли пряжу из овечьей шерсти. Все было до
боли знакомо, как будто они были самыми обычными людьми, а не
кочевниками-гуннами, исчадиями ада, именем которых пугают маленьких
детей в Империи уже не первую сотню лет. Осознание этой простой
мысли что-то перевернуло в голове Стефана, который только-только
начал постигать многообразие мира, и то, что истина может быть не
одна, и зависит от того, кто говорит, когда и с какой целью. Ведь
улыбчивый ханский нукер, который весь путь, что они проделали до
кочевья, тянул какую-то протяжную песню, попав в имперские земли,
превратится в беспощадного убийцу, насильника и грабителя. Ведь
враг – не человек, это хорошо понимали все слуги императора,
безжалостно играя целыми народами, словно деревянными игрушками на
шахматной доске. Стефан привез эту забаву из словенских земель, не
зная, что в Персии уже вовсю играют в шатрандж, пришедший туда из
Индии.
Императорские евнухи стравливали
степные племена, а когда у них это не получалось, уже сами кочевые
народы заливали ромейские земли реками крови. Вот такие вот
шахматы, вечная игра, в которую включился доместик Стефан. Он еще
не избавился от нелепых юношеских заблуждений и, на самом деле,
хотел помочь своей стране, а не только набить золотом свою мошну,
одеться в шелка и парчу, а потом сдохнуть от обжорства, ненавидимый
всеми, оставив свои несметные богатства императорской казне. Ведь
таков был предел мечтаний любого мальчишки, лишившегося мужского
естества.