Тахтинская империя записала победу в этом бою на свой счет, хоть
на поле боя и не появлялась.
Красочное изложение Дженкинса едва ли не затмило рассказ
Сантиона. Но я одинаково поблагодарила обоих.
Виллиамс развел руками, поскольку предпочитал чтение книг
прихода и расхода, а это вряд ли будет интересно благородной
компании.
После рассказа Дженкинса Вольф поскучнел еще больше и заявил,
что кровавые страницы истории ему противны, а сам он предпочитает
благонравное чтиво, например, "Жития Великих смертных", и намедни
как раз закончил жизнеописание Великого Патриса за авторством лорда
Зенуа.
Пока Вольф тоном давно овдовевшей фрейлины пересказывал угодные
богам дела Великого смертного, я старалась держать лицо и не
выдавать своих чувств.
Не так давно под предлогом светского раута я зазвала во дворец
профессоров, писателей, художников и музыкантов, чтобы пообщаться с
интересными людьми. Лорд и леди Зенуа почтили дворец своим
присутствием, и когда мы с леди Зенуа расположились в креслах
Бежевой гостиной — традиционном месте отдыха для дам — леди
пожаловалась мне, что муж, профессор истории, отдает ей написание
самых трудных частей своих монографий — тех, где настоящие события
невозможно перенести на страницы из-за соображений морали и
нравственности. Ей приходится заменять их благопристойными
сюжетами, которые, увы, весьма далеки от реальности. Так, к
примеру, пьяница и гуляка Патрис превратился в принявшего обет
аскезы скромника.
Настоящий Патрис был сыном успешного торговца в небольшом
северном городке Иртоя и, пользуясь любовью папочки, проматывал все
выданные ему деньги. В изложении леди Зенуа благочестивый Патрис
родился в семье, пользующейся всеобщим почетом, и тратил большие
суммы на помощь бедным и обездоленным. Здесь она почти не солгала —
деньги Патриса оседали в карманах трактирщиков и работниц веселых
домов, людей весьма небогатых.
Однажды, вывалившись из портовой таверны, подгулявшая компания
спьяну посадила Патриса на борт судна вместо друга-матроса. Сам
Патрис уснул за столом рядом с кружкой эля, а проснулся в
качающемся под толчками волн гамаке. Этот достойный комедии случай
леди Зенуа превратила в похищение и продажу рабовладельцам.
Патрис вернулся в Иртою с женой, благородной леди, которую увел
у мужа. В книге это было обозначено как спасение невинной девы от
чудовища. Времена были суровые, и подобные обиды смывались кровью —
под стены Иртои явились отряды обманутого супруга с требованием
головы негодяя. В "Житие" чудовище привело армию монстров.