– А тебе это надо?
– Надо, не надо, я тебя не просил! – огрызнулся Выжига, повышая
голос. – Тоже мне, выискался тут знаток душ человечьих! И с чего
это тебе-то обо мне такая забота?
– Ну, друган я тебе али не друган, разогни коромысло? На мой
взгляд, ты с Милкой в паре лучше смотришься. И потом, братец я тебе
али не братец?
– Двоюродный, – сказал торгаш, как плюнул.
– Да хоть бы и троюродный! – деланно обиделся Красавчик. –
Братец же, разогни коромысло!
Но Выжига уже не слушал – всучив кнут Скальцу, он подхватил с
телеги заранее припасенную котомку со всем необходимым в пути,
пристроил ее за плечами, да с каким-то обреченным видом махнул
рукой.
– Нашим все сам объяснишь. А я пошел. Пора уж. До встречи, песий
хвост…
– Погоди! На вот, возьми. – Скалец вытянул из кармана штанцов
черную пляжку размером в пол-ладони и протянул Выжиге.
– Сонник? – смекнув, нахмурился слав.
– Он самый, разогни коромысло. Бери, пригодится еще!
– И откуда у тебя такие доходы? – подозрительно осведомился
Выжига. – Ты же ленив, как…
– Да ладно, ладно тебе! Не бери в голову, бери в руки и топай,
время уже!
– Благодарить не буду, – сухо сказал Выжига, пряча пляжку в
карман армяка. – Все, до встречи.
– Как пожелаешь, братец, – ничуть не смутившись, белозубо
осклабился Скалец. – А только зря ты на меня лаешься! Я ж добра
тебе желаю!
Хлопнув Выжигу ладонью по плечу, Красавчик ловко запрыгнул на
телегу и, хлестнув коняг, лихо рванул с места. Развевающаяся белая
рубаха плута понеслась в ночи над землей аки привидение с погоста.
А Выжига, развернувшись кругом, в третий раз за эти сутки заплатил
мостовую пошлину молча, но заинтересованно взирающим на
происходящее стражникам-дармоедам, и снова перешел по Раздраю в
Простор-домен. Теперь, естественно, не препятствовали манги, но
один счел нужным обеспокоиться:
– Ты что надумал, слав? Сейчас смещение будет.
– Да я здесь остаюсь, – проворчал Выжига. – По делам.
– А-а, ну смотри.
Стражники потеряли интерес.
Торгаш проковылял вправо от Раздрая, мимо начального вехового
олдя, оба каменных лица которого, развернутые в разные стороны и
соединенные между собой затылками, сверлили проходящих
грозно-вопрошающим взглядом ярко горящих в ночи обсидиановых глаз.
Типа: а достоин ли ты, человече, чтобы стоять перед моими очами? А
не натворил ли чего предосудительного? Хмуро косясь на двуликую
статую, Выжига отошел шагов на десять в сторонку и встал перед
Бездоньем, возле самого Края, чтобы дождаться полночи.