— И сколько она должна на самом деле?
— Почти сто монет.
Сумма ошарашила, но подсознательно я был уже готов к чему-то
подобному. В том числе к тому, что пинком под зад не ограничусь и
своими руками сверну этой аферистке шею.
— Она говорила о пятнадцати, — пожал я плечами. — После финала я
лично проконтролировал, чтобы она вернула хотя бы часть долга. Мы
прилетали к твоему дому, Беверли заходила сюда и, по ее словам,
вернула тебе шесть монет.
— О нет, мы даже не встречались. У меня в приемной каждый
должник имеет право сыграть в «Плюс-минус» — поставить сумму,
которую он принес, на плюс или на минус. Если выпадает минус, сумма
долга уменьшается без фактического возврата.
— А если плюс?
— Повышается на ту же сумму. — Туканг Джуалан покрутил в воздухе
руками. — Все честно, это знает каждый, потому что генератор
случайных чисел управляется Разумом Сидуса и никак мне не
подконтролен. Не хочешь, кстати, сыграть? По нашим расчетам, у тебя
скопилось примерно одиннадцать монет.
— Нет, спасибо. Я все еще не думаю, что должен тебе,
ростовщик.
— Раз уж ты взял под свое крыло Беверли, ты должен знать, что,
приняв ее в свою группу, взял за нее ответственность. В ответ она
перешла в твое полное подчинение.
— Полное?
— Ну да, до тех пор, пока ты сам не изгонишь ее из твоей боевой
группы. Говоря по-простому, она твой вассал и практически у тебя в
услужении. Разумеется, до определенных пределов, без ущемления ее
гражданских прав. Вы оговорили условия ее выхода из группы? Я бы не
советовал тебе ее отпускать, пока она не отработает долг.
— Послушай, Туканг. То, что ты рассказываешь, какой-то бред. Об
этом нет ни слова в Кодексе, и боевая группа — это не то же самое,
что организация. Как, например, наша семья «Отщепенцы», в которой я
типа главный. Если ты пытаешься меня нагнуть по каким-то вашим
рапторианским понятиям, иди к черту. Я тебе ничего не должен. И ты
либо скажи, что у тебя за дело и почему оно мне может быть
интересно, либо катись рапторианской колбаской, пока твоя кровь не
стала для стен твоего кабинета краской.
На интерпретацию сказанного у него ушло чуть больше времени, чем
обычно, видимо, разбирался, к какому черту я его послал и при чем
тут колбаска. Поняв, невозмутимо повел носовой щелью, принюхиваясь,
и сказал:
— Не злись, Картер, не разочаровывай меня. — Тон его был
достаточно миролюбивым. — Давай присядем, поговорим. А хочешь, я
разрешу тебе воспользоваться моим коммуникатором?