– А, может, Китай? – Бжезинский
вернулся на диван, но присел на самый его край, наклонившись к
светилу политологии. – Они уже начинают посматривать по сторонам,
например – на Индокитай. Может быть, попробуем подтолкнуть их и на
север?
– Не думаю, что эту партию можно
подхлестнуть в нужном нам направлении, – покачал головой
Хантингтон, – там сейчас нет такого конфликтного потенциала. А где
он заметен, на границе с Вьетнамом или в бесконечных островных
конфликтах, он будет развиваться в том темпе и на такую глубину,
которые покажутся уместными товарищам в Пекине. И подталкивать их
сейчас – означает лишь вызвать у них подозрения. Ну, а если Китай
вопреки предположениям, решится вдруг пойти на север и до конца...
Что ж, тогда, будем честны перед собой, все польские планы будут
выметены одним ударом, но это уже не будет иметь никакого
значения... Если вообще будут иметь значение хоть какие-то
выкладки, кроме подсчета доставленных к целям мегатонн. Нам это
действительно надо?
– Ладно… – Збигнев состроил
сложную гримасу, мол, «убежден не до конца, но пока оставим», –
тогда что, Ближний и Средний Восток?
Хантингтон хмыкнул, словно учитель,
довольный сообразительностью непутевого ученика:
– Точно. Энергии на Ближнем Востоке
хоть отбавляй, вопрос – куда ее направить. Марксизм хорош тем, что
требует перемен и действий в пользу этих перемен. Но если его можно
заменить радикальным исламом – то отчего бы и нет? Если
удастся направить эту энергию против Москвы, а некоторые варианты
просто напрашиваются, сейчас – особенно отчетливо, и не уничтожить
по дороге Израиль…
– Сэм, давай откровенно, – прервал
его Бжезинский, – создать некоторое напряжение вокруг Израиля нам
может быть даже выгодно. С одной стороны, им придется сильнее
опираться на нас, и их поводок станет короче. С другой, мы же не
предлагаем сократить или, упаси боже, прекратить помогать
Тель-Авиву? Можно даже увеличить поставки новейших F-15 и F-16,
вертолетов, вооружения для них, да еще и заставить Германию все это
оплатить. Сплошной профит, в комитетах нас вполне поймут. Тогда
момент революционных потрясений в Иране – это не проигрыш, что бы
ни думали об этом в израильском Кабинете или в Кнессете, наоборот,
у нас появляется неплохой шанс. Новым иранским властям в ближайшее
время понадобится признание, а нам – возможность влиять через этот
фактор на эту нетерпеливую публику...