Жизнь неизменно брала вверх над
смертью. Казалось, что так будет вечно.
Там же, чуть позже
Cо своей рыжей действительностью Мэри
примирилась не сразу. В детстве эти цвета в зеркале были
естественны, как мамина улыбка поутру, но потом девчонка пошла в
рост и стала подолгу с подозрением изучать в трюмо свой носик – он
был тонок, чуть вздернут и очень, очень конопат. Впрочем, скулам,
лбу, шее – от солнца всем досталось.
Этот интерес, порой дораставший до
болезненного, ушел, лишь стоило ей пересесть со школьного автобуса
в разрисованный фургончик с портретом президента Пигасуса на
капоте. Два года на стоянках с типи-вигвамами дали ей немало,
впрочем, немало и забрав взамен – хотя последнее она поняла заметно
позже. Но приобретенная уверенность осталась, и на свое отражение
Мэри смотрела теперь чуть ли не с благодушием.
Так отчего же вдруг вновь вернулся
детский взволнованный зуд, и хочется хоть чуть-чуть да подрумянить
скулы? Глупость желания была очевидна, как и причина, но легче от
того не становилось.
Причина…
Причина ходила по лагерю во флотской
форме и носила на дне выразительных зеленых глаз печальную мечту о
несложном счастье.
Мэри разобралась в том не сразу, хоть
и пыталась, заинтригованная, не раз. Понимание пришло лишь на
третий вечер, когда Светка перед сном по секрету нашептала о
бывшей, что не дождалась Арлена на берегу.
Ту потаенную мечту, влекущую и
сладкую, хотелось разделить. Намерения смутные, но, несомненно,
прекрасные, теснились у Мэри в груди, укорачивая дыхание при
встречах. Еще совсем недавно пустота на сердце отдавала тупой
тоской о любви – теперь все было иначе, но почему-то ничуть не
легче.
Вот и этим утром радостное
возбуждение от пробежки Мэри постепенно разменивала на неуютные
мысли о главном. Она уже помусолила в руках размякшее земляничное
мыло, торопливо побренчала соском рукомойника, храбро плеснула в
лицо обжигающе ледяной воды и осталась собою горда: нет, ее такими
трудностями не сломить!
«Да я и на большее готова», –
рассуждала про себя девушка, протирая покрасневшие кисти на
редкость шершавым полотенцем. – «Подумаешь, ждать на берегу… И что,
из-за этого бросать?! Нет, я бы с ним так никогда не
поступила!»
Вернувшись вслед за Чернобуркой в
палатку, Мэри оставила брезентовый полог откинутым и уселась на
край спальника. Полоса неяркого света падала теперь ей на лицо, и
девушка хмурилась, изучая себя в выпрошенном у подруги карманном
зеркальце.