— Н-нет... — пролепетал старик, встав
как вкопанный.
— Я РУБИЛ ИХ ПОГАНЫЕ ГОЛОВЫ! —
прокричал он, и лезвие тяжёлого топора со свистом обрушилось на мою
шею.
Я услышал, как рядом захлопали
крылья. Неужто ангел смерти лично решил поприсутствовать на моей
казни? Снежно-белое перо мягко опустилось передо мной. Подняв
глаза, я увидел нависшее надо мной лезвие топора, и... почтового
голубя, усевшегося на его обух.
— Весть от короля? Так скоро? —
задумчиво произнёс рыцарь.
— Это хороший знак! — воскликнул
советник, и тотчас принялся освобождать лапку птицы от свёрнутого в
трубочку письма.
— Ну же, не томи, старый хитрец. Что
там написано?
Люди вокруг молчали, так же ожидая,
чем закончится всё это действо. Казнят меня или же моя история
всё-таки пойдёт совсем по другому пути.
Чем дольше Эймунд держал в руках
заветное письмо, тем шире растягивалась его улыбка. Наконец,
повернув листок так, чтобы сир Аксель мог прочесть, советник
торжествующе сказал:
— Казнь отменяется! По крайней мере,
пока. Все слуги могут возвращаться на свои рабочие места. Больше
здесь не на что смотреть. Расходитесь!
— Тебе повезло, — мрачно произнёс сир
Аксель, бросив топор на землю.
Меня подняли, и теперь я снова смог
видеть бледное, но такое красивое лицо Гретты. Я улыбнулся ей. Но
радость от благой вести оказалась не долгой. На меня тут же
накинули мешок и куда-то поволокли.
— В яму его. И девчонку тоже! —
приказал рыцарь, после чего сказал уже для меня. — Не обольщайся.
Для вас ещё ничего не закончилось. И я очень надеюсь, что в скором
времени ты облажаешься и король отдаст тебя мне!
Я нужен королю? Эта новость весьма
удивила меня. А то, что на меня точит зуб его наместник, уже не
являлось тайной. Лишь бы с Греттой ничего не сотворили,
ироды...
Дальнейшее моё путешествие по
коридорам замка проходило практически в кромешной темноте. Ткань
мешка была настолько плотной, что даже утренние лучи солнца не
пробивались через неё. В некоторые моменты я шёл сам, но чаще меня
приподнимали под локти над полом, чтобы быстрее довести до
места.
Первая остановка, как я понял,
случилась у лекаря. Из меня вытащили стрелу и обработали рану,
после чего перевязали её. Со мной особо не церемонились, из-за чего
я почти не переставал орать от боли. В это время стражники, совсем
не скрывая своего отношения, бранили меня на чём свет стоит, и
желали поскорее сдохнуть. Я их понимал. Я убил их товарищей. Но о
своих поступках не сожалел. Как и не испытывал вины за них.