Мы накупили по селениям побольше одеял, и каждый вечер Стрекоза
раздвигала крылья, дав крышу нечаянным гостям. На мою лежанку никто
не претендовал. Бейлир попробовал было уступить свою Секирд, но та
обиделась непонятно на что, и он отстал. Хитра ночевала в личине
лисы, то свернувшись в клубок, то растянув лапы на постилке. Мысль
о том, чтобы променять безопасность на сомнительный комфорт, никому
не приходила в голову.
У такого неторопливого передвижения были и свои достоинства.
Вечером я уводила Стрекозу подальше от дороги, мы разводили костер,
отгораживая его мобилем от чужих глаз, и готовили ужин. Пока кипела
похлебка, тушилось жаркое или запекалась добыча Хитры, троица
музицировала, а после мы ели и вели неспешные разговоры. Бейлир,
чьей боевой половине не находилось пока применений, витал в
облаках, писал песни, а отойдя на свободное место, разминался в
гибком танце.
Концерты привели публику в романтичное настроение, и в один из
вечеров, когда над костром на вертеле устроились выпотрошенные
зайцы, Хитра с непосредственностью юности принялась допытываться,
как же так случилось, что я не вышла замуж. Неужели у меня так и не
было ни одного жениха?
— Почему же, были, — дернула я плечом. — трое.
— Как?!
— Обыкновенно. Стоило мне вернуться из пансиона в восемнадцать
лет, как родители сосватали меня за родственника своих друзей.
— Старого и страшного?
— Нет, молодого и симпатичного. Я была не против, пока... — я
тряхнула головой, отгоняя непрошенные картины, — пока не увидела,
как он мучает собаку. Родители настаивали на браке, и я сбежала. По
счастью, пансион, в котором я провела до того пять лет, давал
достаточно навыков, чтоб жить одной.
Молчание нарушали лишь потрескивающие угли. Похоже, нужно начать
с начала.
— Мне было десять, когда родители отправили меня в пансион
"Лазурная волна". Это очень дорогой, очень благопристойный и очень
скучный пансион. Большинство пансионерок именовались леди, многие
происходили из титулованных семей, а мои родители даже не лорды.
Они всего лишь владельцы мануфактур, но сколько себя помню, они
мечтали, что получив прекрасное образование, я составлю партию
человеку из высшего света. Через три года, устав от войны с
аристократией и от уроков правильного подбора скатертей, разбив нос
некоей виконтессе и вышив камыш вместо розы, я удостоилась беседы с
директрисой. Она оказалась на удивление разумной дамой и показала
мне объявление о другом пансионе. Я прочитала его от начала до
конца, но так и не смогла понять, чем "Дикий шиповник" отличается
от нашей "Лазурной волны". Директриса прочла короткий текст вместе
со мной, поясняя, что на самом деле имелось в виду, когда писали:
"навыки, необходимые для леди в любых обстоятельствах", "умение
держать себя в самом разнообразном обществе" и "знания о свете,
высшем и не только". Вместе мы составили письмо к моим родителям, и
через две недели директриса проводила меня в "Дикий шиповник",
избавляясь, будем честными, от сильной головной боли.