Причины подобного «автостопа» могут
быть самые разные: от настоятельной необходимости передать что-то
куму в деревне за соседним мыском, до самого настоящего несчастного
случая – скажем, лодка перевернулась, напарник ногу сломал, или
какой-нибудь приступ аппендицита ни с того, ни с сего свалил
человека с ног. В подобных случаях единственная надежда на
проходящие мимо лодки и суда, и попробуй только не остановись!
Секретов здесь нет, весть о неблаговидном поступке быстро
разнесётся по всему побережью, и нарушитель этикета рискует
столкнуться с весьма неприятными проявлениями общественного
осуждения – от угрюмого взгляда и отказа в мелкой просьбе, до
прямого мордобоя. И в любом случае, отношение к вам будет не как к
приличному человеку, а как к типу сомнительному и насквозь
ненадёжному – чем быстрее уберётся такой отсюда, тем лучше, а пока
стоит держаться от него подальше.
В общем, я заглушил дизелёк - дорка
не остановилась, а продолжила неторопливо дрейфовать, увлекаемая
приливным течением, – выбрался из углубления кокпита и встал в
полный рост у низеньких лееров, держась за ванты.
- Тебе чего, дядя? Стряслось что,
помощь нужна?
Человек на берегу что-то крикнул в
ответ, но что именно - я не расслышал. Ветер к тому моменту уже
разошёлся баллов до трёх, и хоть в салме, прикрытой от его бега
грядой невысоких островков-луд, движение воздуха ощущалось слабо,
сосёнки и кривые берёзки на берегу шумели так, что напрочь
заглушили слова. Я поднял к глазам бинокль – на разделявшей нас
дистанции в полторы сотни метров «Беркут» со своим десятикратным
увеличением позволял разглядеть незнакомца во всех деталях, словно
бы я не торчал сейчас на палубе дорки, а сидел напротив него,
скажем, за столиком в кафе.
Итак. Крепкий мужчина среднего роста,
с тёмным, словно продубленным лицом и короткой шкиперской, на
норвежский манер, бородкой, совершенно седой. На глаз ему было лет
пятьдесят пять; тёмное, словно выдубленное ветрами лицо не
позволяло уверенно определить возраст - с тем же успехом ему могло
быть и сорок, и шестьдесят. По внешности – типичный беломорский
рыбак, даже, пожалуй, слишком типичный, словно сошедший со страниц
книжки. В особенности, одежда – рыбацкие сапоги-бахилы, просторная
брезентовая куртка расстёгнута, под ней свитер вроде водолазного, с
широким воротником, прикрывающим шею. Больше всего меня удивил
головной убор – самая настоящая шляпа-зюйдвестка, как их рисуют в
детских книжках про морские приключения – насколько мне помнится,
вживую я здесь таких ни разу не встречал. Сигналы в мой адрес он
подавал, размахивая большой белой тряпкой – интересно, где только
её взял? Если это майка или, скажем, портянка, тогда стоял бы в
куртке на голое тело или без сапога… разве что, заранее заготовил,
на случай, если кто-то проплывёт мимо? Но тогда логично было бы
развести ещё и костёр, чтобы уж точно заметили…