Он с готовностью протянул открытую
ладонь, но Генрих лишь мазнул по ней равнодушным взглядом и
откинулся на спинку дивана.
– Взаимно, друг мой. Но я не пожимаю
рук, – и, затянувшись, добавил: – Ради вашей же безопасности.
– Да… понимаю, – промямлил Родион, и
его верхняя губа, покрытая юношеским пушком, обидчиво задрожала. К
чести мальчика, он быстро взял себя в руки и заметил: – Вас нелегко
было найти. Герр Фехер уверял, что встреча пройдет в уютном
ресторанчике в центре города…
– Здесь достаточно уютно, – Генрих
широким жестом обвел кабинку. – И Шаттенгассе проходит параллельно
набережной, так что из верхних номеров можно видеть Данарские
волны. Если, конечно, вы предпочитаете созерцание разврату. Вы тут
впервые?
– В этом борделе? – Родион вскинул
подбородок, и его глаза вспыхнули отвращением. – О, да! То есть, –
быстро поправился он, – я хотел сказать, в салоне…
– В борделе, – отрезал Генрих. –
Называйте вещи своими именами. Возможно, были в каком-то
другом?
– Нет, никогда!
– Не повезло. Или повезло, как
посмотреть. Вам ведь уже есть шестнадцать?
– Будет в октябре…
– Я был на два года младше, когда с
позволения отца меня привели на Шаттенгассе, – заметил Генрих,
задумчиво покручивая в пальцах бокал. Рубиновая жидкость мягко
переливалась, на дне плясали искры. – В то время я увлекался
естествознанием, и учитель решил мне показать, как размножаются не
только зверушки. Вы ведь студент?
– Первый курс, – испуганно ответил
Родион. – И тоже естествознание.
– Тогда вы должны понять меня, как
ученый ученого. И как поэт поэта, – Генрих поднял бокал в тосте. –
Будем веселиться и пить, пока мы молоды!
Вино плеснуло через край и капнуло на
скатерть.
– Я не пью, – Родион боязливо
отодвинулся на край. – Простите, герр Эйзен, но я здесь по
делу.
– Дело, – повторил Генрих,
завороженно наблюдая, как алая клякса, выпуская тонкие ложноножки,
расплывается по белизне. – Ко мне приходят всегда и исключительно
по делу.
Со стуком поставил бокал обратно, так
и не пригубив. По лицу Родиона сновали тени, зрачки испуганно
поблескивали – глаза дикого олененка. О чем думал Имре, посылая
вместо себя этакого щегла? Чудо, если за ним не следили все шпики
Авьена.
Генрих молчал, перекатывая на языке
сигару. И Родион по-своему истолковал его молчание.
– Не беспокойтесь, герр Эйзен! –
приглушенно, но пылко заговорил он. – Вы можете полностью
довериться мне! Не смотрите, что я молод! Помимо естествознания я
изучаю историю Авьена, и совершенно согласен с вами: империи
необходимы перемены! Я читал вашу программу. И не только читал, но
и переписал от руки на весь наш курс! Поверьте, мы, студенты,
встанем плечом к плечу рядом с вами! Только дайте знак!