Генрих думал, дым уплывал к потолку,
в гостиной по-прежнему хохотали проститутки и рвались струны
гитар.
Надо уходить. Передать бумаги и
уходить, пока не нагрянула полиция. Фрау Хаузер, конечно, задержит
шпиков, а Генрих знает тайные ходы. Да его и не посмеют тронуть. По
крайней мере, если не найдут при нем ничего компрометирующего.
– Я доверяю вам, Родион, – наконец,
проговорил он. – Вы знаете, что делать с бумагами?
Юнец просветлел лицом.
– Конечно, мне рассказывал герр
Фехер! – и, заведя глаза к потолку, принялся заученно повторять: –
Забрать бумаги. Выйти через черный ход на Плумфгассе, оттуда
свернуть к церкви, где будет ждать человек с опознавательным
знаком, – похлопал по карману, – такой же плетенкой, как у меня. Я
передам бумаги, а он уже доставит в редакцию.
– Похвально, мой друг, – сказал
Генрих и протянул Родиону свернутый рулон.
Мальчишка схватил его обеими руками и
принялся лихорадочно запихивать за пазуху. Генрих улыбался,
наблюдая из-под полуприкрытых век. Хотя голову и окутывал
алкогольный дурман, он помнил дословно и статью, и стихи, которые –
он надеялся! – уже завтра к вечеру будут декламировать на каждом
углу, начиная от Авьенских трущоб и заканчивая Карлплацем.
Генрих представлял, что будет с его
величеством кайзером, а еще лучше – с епископом Дьюлой, когда они
услышат эти декламации.
Зуд в руках постепенно успокаивался.
На душе стало почти легко.
– Поспешите же теперь! – сказал он,
поднимаясь и так и не притронувшись к вину. – И буду рад встретить
вас снова в этом гостеприимном месте!
– Благодарю, лучше в каком-нибудь
ином, – осторожно отозвался Родион, нацепил картуз обратно и
выглянул за портьеры. Порхнувшая убрать со стола девица игриво
подмигнула обоим, и щеки мальчишки залил румянец. Пожалуй, еще
свалится в обморок, пока будет протискиваться к выходу мимо
полуголых шлюх.
Все еще улыбаясь, Генрих рывком
раздвинул портьеры.
И тогда прогремел выстрел.
Генрих не успел испугаться, но
ухватил Родиона за плечо, вдохнув полной грудью душный пороховой
воздух. Женский визг взлетел и оборвался на икающей ноте. Только
был слышен топот каблуков и бряцанье оружия. Хмель схлынул, оставив
непроходящий жар.
Не покушение… Никакое это не
покушение! Ищейки начальника тайной полиции Штреймайра!
Опомнившись, Генрих убрал руку,
намертво вцепившуюся в плечо Родиона, мальчик безвольно обмяк, а
рослый полицейский в дверях опустил револьвер.