Она украдкой глянула в зеркало: не
встрепаны ли волосы, не запачкана ли белизна пеньюара? Марго
проследила за ее взглядом, с досадой отмечая разительный контраст
между этой великолепной холеной женщиной и самой собой – усталой,
измученной бессонницей, пропахшей чужим табаком и пылью авьенских
улиц. Что сказал бы фон Штейгер, если бы увидел ее такой?
«Если маленькую грязную свинку
забрать из хлева и одевать в шелка, она все равно найдет
возможность вываляться в грязи».
Марго посмурнела и сцепила пальцы в
замок, под манжетой отчетливо прощупывался стилет – острота и
близость клинка дарили иллюзию контроля.
– Вы тоже явились ко мне без
приглашения и среди ночи, графиня фон Остхофф, – заговорила она. –
И я приняла вас, как родную сестру.
Амалия вздрогнула: качнулась перьевая
оторочка, тонкие пальцы смяли муслиновый подол.
– Ох, Маргарита! – вполголоса, нервно
подергивая щекой, заговорила графиня. – Как можно такое забыть? Моя
душа полна благодарности, а сердце – любви и к вам, и к моему
дорогому Никко, – тут она пугливо обернулась через плечо, пламя
свечей качнулось, выжелтило щеку, и Марго на всякий случай
отодвинулась чуть дальше в тень. – Но, ради Пресвятой Мадонны и
Спасителя, – голос упал до шепота, – не упоминайте об этом так
громко!
Она заломила руки и с мольбой глянула
на Марго – испуганная, пусть привлекательная, но уже немолодая и
нервическая женщина. Ее тайна – невысказанная, грязная, запертая
под ключ – хранилась у баронессы на сердце. Покойный старик был
прав: после его смерти Марго превратилась в подобие выгребной ямы
для многих авьенских аристократов, вот только сливали в нее отходы
души, не тела. Стыдясь бесчестия, не смея довериться духовнику, к
ней приходили под покровом ночи, и баронесса фон Штейгер охотно
раздавала индульгенции за приемлемую плату. Преимущественно,
женщинам.
Графине фон Остхофф было что
скрывать: тайная беременность, не менее тайные роды, больной сын,
которого Марго устроила в тот самый славийский приют, из которого
когда-то ее выкупил барон и откуда она сама впоследствии забрала
Родиона. Раз в полгода Амалия высылала приюту чеки, с них малый
процент ложился на банковский счет баронессы, но сейчас Марго
волновали не деньги.
– Обеспечьте мне аудиенцию у его
высочества, – повторила она. – Завтра утром. И будем квиты.