Рубедо - страница 44

Шрифт
Интервал


Взрыв был такой силы, что мальчика отбросило на землю. Трава вокруг была сожжена, и одежда на Генрихе висела черными лохмотьями. Контуженного и обморочного, его доставили во дворец. Тогда и обнаружили, что, кроме обожженных ладоней, Генрих никак не пострадал.

Небесный огонь вошел в его руки и остался тлеть под кожей.

Отмеченный Богом.

Спаситель.

Смертник.

– И все же, – продолжил лейб-медик, вытряхивая Генриха из воспоминаний и с каждым словом все глубже вколачивая мигренозную спицу в его затылок, – я советую прислушаться к рекомендациям. В противном случае… – он поджал губы и скорбно глянул на Генриха поверх пенсне, – буду вынужден доложить его величеству.

– Донести? – дыхание перехватило. Огонь рвался наружу, глодал суставы и жилы, и Генрих сжал кулаки, ощущая, как скапливается и потрескивает в мышцах напряжение.

– Ваше высочество, это не…

– Я понял! – перебил Генрих, отшатываясь. – Снова контроль! Доносы! Жалобы! – его речь стала отрывистой и быстрой, слова выкатывались с языка крохотными шаровыми молниями. – С детства я словно в тюрьме! Не могу заниматься тем, что мне нравится! Ходить без сопровождения шпионов и гвардейцев! Всюду слежка! Обязательства! Интриги! Довольно!

Кулак с глухим стуком опустился на подлокотник кушетки.

Генрих не услышал треска и не почувствовал боли, как не почувствовал ее пятнадцать лет назад, только сощурил глаза от нереально яркой вспышки и инстинктивно отклонил голову. Пламя жарким языком коснулось уха, и Генрих услышал крик лейб-медика:

– Стража! Скорее, стража!

Огонь полыхал, пожирая его руку и подбираясь к плечу, сворачивая ткань рукава в хрусткую черную бересту.

– Живей, живей!

Захлопали двери. Эхо шагов отзывалось в голове болезненным гулом. В густом оранжевом зареве неясно, кто перед ним, лишь слышен сдавленный крик:

– Разойдись!

Миг – и холодный вал окатил его с головой.

Генрих упал на подушку и закашлялся, отплевываясь от пресной воды. Его тут же подмяли под себя, скрутили, не давая ни вывернуться, ни пошевелиться.

– Нет, нет! – сбивчиво хрипел Генрих. – Не надо…

Горелая ткань расползалась под пальцами доктора. За его спиной – фигуры гвардейцев и Томаш с опустевшим ведром. И волосы, и бакенбарды Томаша мокры, словно камердинер окатил водой сначала самого себя, а уж потом – господина.

– Не дергайтесь, ваше высочество! Сейчас вам станет легче…