– Она окончила пансион, – тяжело
дыша, ответил герр Шустер. Его щеки и лоб обсыпали красные пятна,
глаза беспокойно сновали по комнате, ненадолго задерживаясь то на
папке с серебряным тиснением, то на масляной лампе – единственном
источнике освещения в гостиной, то на портрете барона фон Штейгера.
Уголок рта покойного кривился в параличе, из-за этого казалось, что
фон Штейгер насмехается над незадачливым супругом.
«Бабу, как хорошую кобылу, надо
содержать в строгости, – будто говорил он. – Одной рукой трепать по
загривку, другой стегать кнутом».
Марго зябко передернула плечами и
продолжила:
– К тому же письма надушены «Розовой
мечтой». Чувствуете аромат? Вы должны его помнить: такими же духами
пользуется фрау Шустер.
– Ими пользуется половина женщин
Авьена, – зло ответил герр Шустер и сжал толстые пальцы в кулаки. –
Как вы вообще достали эти письма?
– У меня хорошие осведомители, –
отрезала Марго и хлопнула ладонью по папке. – Вас гложут сомнения?
Зря! Сегодня же в четверть первого герр Кольман назначил фрау
Шустер свидание. Записывайте адрес: на углу Гролгассе и
Шульштрассе, под большими часами. Сходите и убедитесь сами.
Темные глазки клиента на миг блеснули
злобой, но быстро погасли, и, схватившись за грудь, он
простонал:
– Вы меня убиваете… Воды! Скорее
воды! У меня сердечный удар…
– Графин рядом с вами, – любезно
подсказала Марго, указывая на журнальный столик. – Налейте сами, и
не пытайтесь давить на жалость. Я жду чек.
– А как же аванс?
Руки герра Шустера дрожали, и графин
дробно постукивал о край стакана.
– По контракту вы обязались выплатить
сумму полностью.
– Четыре сотни крон? Бессердечная
женщина!
– Профессионал, – поправила Марго. –
Но, если все еще сомневаетесь, могу предоставить информацию иного
рода. Она касается вас.
– Меня!
Герр Шустер дернулся, и вода плеснула
на потемневшую лакировку.
– Плюс десять крон за порчу
имущества, – машинально отметила Марго.
– Вы не только бессердечная, но и
алчная!
– Столик достался в наследство как
память о муже, – Марго промокнула платком сухие глаза и спрятала в
кружево улыбку. – Антикварная вещица, столь дорогая сердцу. А за
оскорбление накину еще пять.
Графин со стуком опустился на
«антикварный» столик.
– Пожалейте несчастного
мануфактурщика! – прохрипел герр Шустер. – Видит Бог, я
разорен!