В этот момент меня увидели. Один из парней белобрысый,
долговязый, в нелепой майке на выпуск осклабился и протянул:
- О, Мишка нашелся! Красавец, нечего сказать! К русалкам что ли
ходил? И как? Понравилось? Им тут тыщу лет голого мужика не
показывали.
Он довольно заржал. Остальные его не поддержали.
- Пошел в жопу! – огрызнулся я. - Не смешно.
Незнакомая девчонка приструнила шутника:
- Юр, прекрати. Не до шуток.
- Чего это не до шуток? – Взъерепенился тот. - Плакать что ли
прикажешь?
Я сделал морду кирпичом и гордо прошествовал к озеру. Вникать в
их разборки не было ни малейшего желания. Зато ужасно хотелось
смыть с головы бутафорскую кровь, ополоснуть лицо и понять наконец,
что же там так болит.
- Миш, ты куда? – Пролепетала «Наташа».
- На муда, - ответил я совсем невежливо.
- Куда? – Она сделала вид, что не поняла, махнула рукой в
сторону лагеря. – Вот наша палатка. Пойдем. Хоть оденешься.
Я только плюнул на весь этот провинциальный театр, отвечать не
стал. Дошел до воды, хотел присесть на корточки, да так и застыл.
Из недр озера смотрело не мое отражение.
***
Парень в отражении был прилично младше меня – чуть-чуть за
двадцать. Темноволосый, коренастый, широкоплечий, не очень высокий.
Здоровяк, но совершенно ненакачанный. Ему бы потягать слегка железа
или… Я аж потряс головой, пытаясь прогнать наваждение. Нашел, о чем
думать! Дебил. Тут такое творится! Получается, все это – не
розыгрыш? А что тогда? Глюки? А Наташа настоящая?
Я украдкой оглянулся. Девушка смотрела с состраданием. На мою
Наташу по-прежнему не походила ни капельки. Ладонь сама зачерпнула
воды, плеснула в лицо. Потом еще раз и еще.
Да ну, какие же это глюки? С комарами? С водой? Да я, пока по
лесу шел, все ноги исколол! Не-е-ет, на глюки это не тянет. Так что
же тут творится?
Я невольно застонал, обхватил руками голову и опустился на борт
лодки. Черт, кто бы мне объяснил?
Тот из парней, что шутил про русалок, подошел ближе, встал возле
Наташи. Спросил громким шепотом. Серьезно, без подковырок:
- Натаха, что здесь происходит? Что с ним?
Девушка шмыгнула носом. Сказала расстроено:
- Не знаю. Но мне кажется, что он ничего не помнит. Видишь, он
головой ударился. Может, сотрясение? Может, пройдет?
Какое, к чертям собачьим, сотрясение? Башка у меня, конечно,
трещала знатно. Но это совсем ничего не объясняло. Хотя…