— Ну уж нет, говори — или я вырву еретическую историю
железом!
— Ну ладно. Престарелый Каллиник спрашивает Каллиника: «- Какова
твоя профессия? Ты гридень? — Нееет! — отвечает Каллиник, — моя
главная профессия — Каллииииииник! А твоя, наверное, врач? — Нееет!
Я Калллииииииииник!»
Я заливаюсь смехом, пока помрачневший церковник раздаёт короткие
и ёмкие указания, излишне удобренные страшилками. Разгораются
десятки невм и я словно слышу явный хруст черепной коробки, но
вопросы всё так же не работают. Следующие часы проходят для меня
однообразно.
— Кто заказчик налёта?
— Я сам.
— Не смей лгать! — взвизгивает кто-то сзади и уши закладывает
низкий звук. Кто-то отрисовал невму, вот только судя по следующему
вскрику — шлем ужаса продолжает работать. — Двадцать четвёртая не
работает, о кафолик!
— Пробуйте чередование с железом. Что ты скрываешь в нейре?
— Подборку тайских членодевок, — моя ухмылка натыкается на
непонимание и мне приходится объяснять им, насколько готовы пасть
некоторые разумы, ослепленные похотью. Мой рассказ вызывает
заметные рвотные рефлексы...ведь вряд ли аромат палёной плоти от
раскалённой кочерги способен пронять палача. Пусть даже раскалённый
металл не способен прожечь мою кожу, и даже чёрные следы
затягиваются в мгновение ока.
— Зря ты не понимаешь — твоё сопротивление, хамство и оккультные
знаки лишь продляют пытку и негативно влияют на её исход.
Я молчу. Мрачные песнопения, светящиеся невмы, кибероковы —
ничего из этого не может перекрыть древний, едва ли не первобытный
символ, начерченный мною впопыхах. Попытка расколоть волю невмами
натыкается на Шлем ужаса, который мешает нанести существенный вред
Адриану, хотя пыточный арсенал и вызывает царапины. Разум надёжно
защищён охранными знаками, явно незнакомыми местным. Пожалуй,
хорошо, что они не смотрели один фильм некогда братьев-режиссеров.
Иначе бы понимали, что проще пытать тело, а не разум. Или же
проливать кровь в этой реальности — страшный грех? Нет, тогда не
существовали бы шпилевики и жестокие отравления в палатах верхних
уровней ульев.
Пока я сжимаю зубы до скрежета эмали (что позволяет отвлечься от
хруста головы), к Белькаллину подходит один из золотых служак. Он
прикрывает ладонью руку, но, на моё счастье — слух Адриана в
Пургатории выше всяких похвал.