– Расщелину мне в душу! – выругался
я, увидев в предрассветном сумраке огромное бревно.
Толстая высушенная коряга едва
выглядывала из разнотравья, и лошадь явно не увидела её. Налетев на
препятствие, коняга с диким ржанием перекувыркнулась через бревно,
исчезнув в траве, и унеслась дальше.
А вот наша повозка…
***
Тысячекратные тренировки и тёмные
медитации давали мне прекрасное чувство времени, и мне даже не
приходилось сомневаться, что после удара я очнулся буквально через
пару минут.
Ночь. Та самая оглушающая тишина
перед рассветом. Нет, что-то поскрипывает, но это не опасно.
Я посмотрел на алеющее небо, пытаясь
разобраться, что за созвездия я вижу. Ни одного знакомого. Мне
доводилось видеть трактаты из южных полушарий, но… Нет, это
всё-таки другой мир.
А бросская кровь хороша. Я помнил
момент, когда повозка стала разлетаться на куски, помню момент
удара о бревно, его треск от моего лба…
Со стоном сев, я обхватил гудящую
голову, потом кое-как осмотрелся. Высокая трава, обломки телеги,
треснутое бревно. На правой руке звенела порванная цепь, а с левой
она слетела вместе с браслетом. От левой же ноги цепь тянулась к
квадратной раме, на которой ещё даже крутилось колесо.
Лёгкий ветерок принёс мне неприятный
звук. Опасный шелест травы, предупреждающий о том, что ещё не все
проблемы решены.
Светлой мути мне за шиворот! Я
рванулся к железной раме и едва успел нырнуть за конструкцию, как
из травы с диким криком вылетел упырь. Одетый в знакомые обноски
охранника, он прыгнул на меня, но я резко поднял раму.
Залязгали по железу клыки, и я
заметил, что несколько клыков у этого упыря не хватало. Острые
когти резанули мне по предплечью.
– Ну, и кто теперь упырева моча? – с
неожиданным весельем вырвалось у меня.
Зарычав, я толкнул раму, повалив её
вместе с тварью, и упырь оказался зажат подо мной и тяжёлой
конструкцией. Меня тряхнуло, приподняло вместе с рамой, – всё-таки,
сил у твари было не отнимать.
Снова зашелестела трава, совсем
рядом. Я напрягся… Поглоти меня Бездна, как же так?! Я, Десятый
Жрец, великий магистр и завоеватель, и погибну от когтей обычных
гулей-однодневок?
– А-а-а! – из зарослей выскочил бард
и, замахнувшись обломком жерди, долбанул по черепу упырю, – На,
тварь, получи! А, Маюнова грусть!!!
Жердь была тяжёлая, на конце её
торчали крепления, а черепушка у твари, несмотря на всякие
магические изменения, была обычная, человеческая. Поэтому
неудивительно, что спустя несколько ударов голова несчастного упыря
превратилась в месиво.