Ссыльные были шумны, дерзки и своевольны; каким-то неуловимым
образом они заметно отличались от московитов. А ведь здесь, на
Амуре, собрались самые яркие и буйные представители великорусского
племени. Пассионарии (Санька успел в вузе познакомиться с модной
теорией ранее опального советского ученого Гумилева).
Работы шли споро, но дауры порушили корабли лоча с особой
тщательностью. Так что по итогу удалось собрать два дощаника и одну
купеческую барку. Суда скрипели-пердели, но на воде кое-как
держались.
– Ничо, сойдет! – усмехался темноводский атаман. – Нам, главное,
на низ сплавиться – думаю, выдержат дорогу.
За прошедшие несколько дней только одна новость омрачила общий
эмоциональный подъем: Михайла Сорокин все-таки помер от полученных
ран. Ужасающийся собственному цинизму Дурной не мог решить, рад он
этому или нет. С одной стороны, ему нафиг не упал под боком яркий
авторитарный лидер, а главарь «воровского полка» несомненно был
таким. Но, с другой стороны, только он мог держать в кулаке эту
беспутную вольницу. Ни у его брата, ни у есаула Федьки Красноярова
это делать не выходило. Более того, в служилом ядре сорокинцев явно
формировалась «фронда».
Дружки «невинно убиенного» Клима Донщины волками зыркали на
Дурнова. Они и младшего Сорокина ненавидели, считая, что тот бросил
«своего» чужаку на съедение. Ванька Кудря, Федулка Пан да два
Петрухи – Кисель и Панко – были прожженными воинами-рецидивистами,
пускавшими души на тот свет конвейрером. В «воровском полку» они,
да еще полтора десятка ссыльных бойцов, занимали положение элитной
урлы. Старшего Сорокина они слушались, ибо было при нем вольготно,
да и верховод их, Донщина, Михайлу уважал и велел слушаться. Теперь
же урла явно предчувствовала крах всего того «прекрасного», что у
них было. В сложившейся ситуации они не видели, что Темноводный
спас их от гибели. Нет, их волновало исключительно падение
статуса.
«Ничо, – косился на урок Известь. – У нас на острожке тоже
волчары найдутся. Да я на вас Ивашку со Стариком натравлю – они от
вас пустого места не оставят. В самых разных смыслах. А если
Митька, да Мезенец, да Нехорошко подтянутся! Да с Якунькиной
братвой… Ничо, выправим вас… Или пошлю осваивать Сихотэ-Алинь».
На самом деле, его больше волновала только судьба
кладоискателей. Богатство, оно, знаете ли, имеет свойство кружить
голову и сводить с ума. Не только ненадежным сорокинцам, но и даже
своим, темноводцам. Но обошлось: к концу июня дощаники вернулись,
тяжело осевшие от выкопанных богатств. Санька бегло пересчитал
своих флибустьеров – дебет с кредитом сошелся – и он, наконец, с
облегчением выдохнул.