Герцог повернулся ко мне:
— Говорят, императорский отбор — это возможность
девушкам проявить себя без оглядки на титул и богатство. Но вы не думали, что
подобные случаи — это тоже своего рода «проявление» себя? И если кто-то
оказался настолько беспечен или бестолков, что не смог защититься…
Я приподняла бровь. Он улыбнулся — совсем не так,
как только что улыбался герцогине. Широко и открыто, хотя была в этой улыбке и
изрядная доля ехидства.
— Признаю, меня учили противостоять боевым, а не бытовым
заклинаниям.
Да как же у него получается улыбаться так, что у меня
сердце заходится, а в животе разливается тепло?
— И все же я настаиваю. — Он посерьезнел. —
Точнее, император настаивает и проинструктировал на этот счет всех во дворце,
что не только испытания, но все происходящее здесь — часть отбора. Потому
что не бывает действий без последствий.
— Бездействия тоже, — вмешалась баронесса Рейнер. —
Если бы баронесса Асторга не вмешалась…
— Прошу вас, — не дал ей договорить герцог. —
День чудесен, как и дворцовый сад, но они вместе взятые не могут сравниться с
обществом таких прекрасных барышень. Давайте прогуляемся до моего кабинета,
наслаждаясь природой и обществом друг друга, а уж там вернемся к делам.
Он вопросительно посмотрел на меня. Сообразив, что
последует за этим взглядом, я обеими руками прижала к груди учебник, заслоняясь
им, будто щитом, и отступила на полшага.
Герцог едва заметно улыбнулся, точно моя реакция его
позабавила. Повернулся к баронессе Рейнер.
— Обопритесь на мою руку, милая барышня.
Я медленно выдохнула, пытаясь понять, что за странное
сожаление кольнуло в груди. Ведь только что казалось: обопрись я на его локоть
— и забуду, как дышать, потому что, встретившись с ним взглядом, я словно бы
заново ощутила упругие мышцы под ладонями, заново услышала стук его сердца —
чересчур быстрый.
От неожиданности, наверное, немудрено пульсу зачастить,
когда в тебя с размаху влетает незнакомая девушка, да еще и прилипает
обниматься… В животе снова разлился жар. Как же меня этак угораздило!
Баронесса, впрочем, тоже не торопилась принимать
подставленный локоть.
— А разве нам можно?
— Можно что? — поинтересовался герцог, и в
подчеркнуто вежливом тоне мне почудилась ирония.
Нет, просто я не могу забыть той околесицы, что несла,
вот и кажется, что он тоже помнит и ищет повод посмеяться.