Профессор Гадюкин лично выдумал несколько новых способов и
принимал любые посторонние предложения – вплоть до самых дурацких.
Именно ради центавриан был запущен проект «Мнемозина», призванный
найти способ читать мысли… но здесь спасовал даже уникальный гений
Гадюкина.
Правда, аппарат «Мнемозина» в конце концов все же появился на
свет, однако совершенно не таким, каким задумывался…
По мере того, как проваливались попытка за попыткой, интерес к
пришельцам все больше ослабевал. Кое-кто даже начал вспоминать о
той шутке Гадюкина насчет вскрытия и препарирования… только теперь
уже всерьез. Пока что дальше разговоров дело не заходило –
инопланетян всего две штуки, чтоб так просто ими разбрасываться, –
но время шло, контакта по-прежнему не было, и идея привлекала все
новых сторонников…
Закончился третий год. Гадюкин так и не добился ничего
интересного. Вот разве что центавриане слегка располнели – от
обильного питания и малоподвижного образа жизни.
Других перемен не наблюдалось.
К проекту «Центавр» уже давно относились так же, как в больнице
относятся к постоянному пациенту. Вылечить не удается – но не
выгонять же на улицу?.. Пусть лежит себе – койку не продавит…
Но однажды вечером, когда профессор уютненько сидел за чаем с
бутербродами, к нему вновь заглянул Эдуард Степанович.
- Добрый вечер, профессор.
- Добрый вечер, батенька, - ласково кивнул Гадюкин. –
Присаживайтесь, угощайтесь.
- Спасибо, не откажусь…
- Мажьте хлеб вареньицем, мажьте.
- Да, спасибо, я мажу…
- Нет, вы ВАРЕНЬИЦЕМ мажьте! – сердито нахмурился Гадюкин. – А
икорку не трогайте, я ее и сам люблю!
Эдуард Степанович рассеянно отхлебнул чаю и сообщил:
- Между прочим, профессор, я к вам по делу.
- А кто сомневается, батенька? Вы просто так никогда не
заходите. Ну что, чего вам на этот раз изобрести? Плутониевый
антидот хотите?
- А это что такое? – заинтересовался главбез.
- Да родилась тут интересная мыслишка… Плутониевый раствор с
кое-какими добавками, вводится внутривенно… Если все пройдет
правильно, подопытный приобретет иммунитет к умеренным дозам
радиации…
- Да, заманчиво… А если неправильно?
- Тогда умрет, - пожал плечами Гадюкин. – Но вы не волнуйтесь, я
на собаках уже экспериментировал – смертность всего тридцать
процентов. Давайте теперь на людях попробуем!
- Лучше все-таки пока на собаках, - отказался Эдуард Степанович.
– Но я к вам по другому делу.