- Лавайха, - требовательно указала
старуха на меня и на лес. Ясно. Я закрутила головой, выискивая
локальную рыночную ценность. Двинулась чуть в сторону – не ходить
же друг за другом.
Шла, размышляя о том, что скатилась с
должности руководителя отдела закупок крупного автомобильного
завода до собирателя лавайхы. Знать бы еще сколько стоит это чудо
природы, чтобы понять, пробила я дно или еще нет. Хотя… куда уж
хуже, чем мое нынешнее подмостовье. И что-то мне подсказывало, что
лавайху мы обменяем просто на еду.
Новичкам везет, - с удовольствием
подтвердила я себе, наткнувшись на пятый цветочек. Старуха на этот
раз даже не стала радостно приплясывать перед ним, а,
преисполнившись какого-то величия, опустилась на колени. Мол,
сейчас, дорогой, мы окажем тебе честь выкапыванием. Смотри, член
общества флоры, кто к тебе пожаловал. Самые удачливые сборщики
лавайхи.
На меня старуха поглядывала с
откровенным одобрением, как человек, подобравший помойного щенка и
внезапно обнаруживший, что это уникальная порода, стоящая тысячу
долларов, не меньше. Я ощущала странную смесь досады – докатилась
до сбора травок и гордости – профессионал он везде
профессионал.
Не знаю, как Тыгдлар ориентировалась
по времени, но внезапно мы свернули работы по сбору цветочков и
вышли на тракт, а оттуда прямиком – шаг у старухи был
кавалерийский, мои три в него укладывались – двинулись в город. Я
старалась поменьше крутить головой, а главное не отставать и, не
дай Бог, не нарваться на неприятности. От мысли, что я по незнанию
языка, местных законов и прочих банальностей попаду в тюрьму, горло
пережимало от ужаса. Что происходит в этом мире с людьми без денег,
связей, документов представлялось очень хорошо…
И палача на меня скорее всего
пожалеют - ему же за работу платить надо. Так что отправят
куда-нибудь на отработку потребленного местного воздуха. И будет
там тяжело, вредно и голодно.
Я быстрым шагом двигалась за
старухой, ощущая себя приклеенным к ней воздушным шариком –
безмолвным, ибо вопросов масса, а задать их – разве что жестами
извращаться.
Город был… эдакой смесью трущоб и
рынка. Улицы формировались расположенными вдоль них лотками. Хотя
иногда и лотков не было – просто покрывало на земле и товар на
нем.
Чуть дальше трущобы матерели.
Приобретали вид хижин, где на первом этаже была устроена лавка –
верх местной роскоши. А кое-где хижины чуть расступались, и на
образовавшемся пяточке около уже знакомой мне бочки ютились
столики.