— Ну так неси! — рявкнул я и сдвинулся вперед, толкая грудью де
Бов. Писарь ломанулся в дверь, как святой страстотерпец, за которым
голые девицы гонятся. Или даже голые юноши. Быстро, в общем, и
вдохновенно.
Мы с де Бов остались вдвоем, в тишине и молчании. В комнате
жужжали мухи. За окном тоскливо взревывал осел. Я старался дышать
медленно и ровно, сжимая руки в кулаки.
— Тебе надо пить пустырник, — вдруг заявила де Бов.
— Зачем?
— Успокаивает.
«Да иди ты», — хотелось сказать мне. Но я не сказал. Я сказал:
«Он должен выполнять приказы».
— И ты полагаешь, что чем громче приказ, тем охотнее его
выполнят?
— Я полагаю, что приказ выполнят тем охотнее, чем сильнее
пинок.
— Спорный метод.
— Пока никого не подводил. Основа уважения — страх.
Де Бов покосилась так, будто по мне ползла гусеница. Толстая,
зеленая и волосатая. Даже отряхнуться захотелось — просто на всякий
случай.
— Я ни на кого не кричу. И мои просьбы выполняют. Интересно,
почему?
Ага, не кричит. На Паттишалла, например, вообще не кричала.
Тихая была и уважительная.
— Потому что ты разорвала на куски дракона?
Де Бов поджала губы и насупилась. Удивительно все же, как люди
очевидного не понимают и понимать не хотят.
Вбежал запыхавшийся писарь, прижимая к груди ворох допросных
листов.
— Вот все, что было по пропавшим детям, милорд.
— Положи на стол. И пошел вон.
Писарь сгрузил охапку свитков, торопливо поклонился и шмыгнул в
дверь.
— Прошу, — я приглашающе махнул рукой. Де Бов взяла свиток,
развернула его, прищурилась.
— Да тут же ничего не разобрать.
Я только руками развел. Во-первых, эти листы уже раза три точно
выскабливали. Бумага истончилась до полупрозрачности, а через
чернила явственно проступали остатки старых записей. А во-вторых,
нормальный писарь берет в три раза дороже. В отличие от нашего,
дешевенького, который такие каракули наворачивает, что сам потом не
может прочесть.
— Вот, что это? — де Бов ткнула пальцем в бумагу. Я подошел,
заглянул ей через плечо.
— Вос-пос-пе-ше-ство-вать, — с трудом разобрал я.
— Серьезно? А выглядит так, будто ужа обмакнули в чернила и
выпустили на лист. Кстати, кто в своем уме так говорит вообще?
Крестьяне? Серьезно?
— Ну, преувеличил парень немного, он это любит. Зато смысл
всегда верно передает.
— Воспоспешествовать. Марк, воспоспешествуй мне в поисках нужной
информации. Ужас же.