Стражники спешились и пошли прочесывать лес. Еще три тела
обнаружились в орешнике. Бедняги почти успели добежать до низины, в
которой начинался частый дубовый перелесок, оставалось всего-то
шагов полста. Почти. Но не успели. Прозрачные молоденькие кусты
орешника были измочалены так, будто по ним проперло стадо коров.
Трупы, присыпанные сломанными ветками, лежали цепочкой: старик в
отороченном мехом плаще и два парня. Один все еще сжимал меч, на
котором не было ни капли крови.
— Ну чтоб тебе. Хоть бы один успел, — я раздраженно сплюнул под
ноги влетевшую в рот мошку. — Ни бегать, ни драться.
Я подошел к старику, потянул за плащ, переворачивая лежащее
навзничь тело. Голова вдруг качнулась и покатилась по склону,
мелькая короткой седой бородой.
— Фу, дьявол. Мерзость, — я отдернул руку, вытер пальцы о траву.
— Гляди, кошель-то полный.
— Да уж, — Тобиас наклонился, прикинул вес монет. — Это у нас
теперь насчет ограблений самый безопасный участок леса. Ни одного
разбойника. Голову тебе оторвут запросто, но за мошну можно не
волноваться. Интересно, кто это?
— Альфорд, купец.
Это я и без головы мог определить. Точно Альфорд. Второго такого
идиота, чтобы меховой плащ в июне таскать, нет. Гонора у Альфорда
было больше, чем мозгов.
— Он вроде как на этой неделе за товаром собирался. Ну все,
отъездился.
— Да уж. Жалко человека. Вот так работаешь, дела ведешь — а
потом раз, и без головы в лесу лежишь, — Тобиас изобразил
приличествующую случаю печаль.
— Альфорд был сквалыга и жулик. Мне уже жалобами на его лавку
все мозги выели. То ткань гнилая, то недомер. И сейчас в
телохранители мальчишек взял. Как жил скупердяем, так и помер.
— Что, думаете, если бы других нанял, дело бы по-другому
пошло?
— Понятия не имею. Может, и пошло бы. Что теперь гадать. Ладно,
двинули отсюда.
— Тела забирать будем?
— Скажи парням, чтобы горшечнику этому в телегу загрузили. То-то
вдова Альфордова сегодня порадуется.
— Грех так шутить, господин.
Тобиас купчиху не знал, а мне доводилось встречаться.
— Какие шутки? Раньше к ней мужики в окошко лазили, а теперь в
дверь ходить будут. Ну и наследство немалое. Сплошь выгоды, куда ни
глянь.
Тобиас покачал головой, широко перекрестился и забормотал
молитву. Не дожидаясь завершающего «аминь», я развернулся и зашагал
к лошадям. Гнев неупокоенного духа пугал меня мало. А вот гнев
шерифа был проблемой реальной и насущной. Паттишалла аминем не
задобришь. Выслушать придется изрядно. И ведь не ответишь. Нечего
отвечать. Ни следов, ни улик, ни версий. И три дня назад я как раз
доказывал, что убийств больше не будет — тварь, кем бы она ни была,
снялась с мест и ушла. Правда, я действительно в это верил. Сначала
череда трупов с перерывом в пару дней, а потом вдруг на месяц
затишье. Какой зверь месяц выдержит? Так что я был уверен: дерьмо
закончилось. Оказывается, нет. Дерьмо никогда не кончается.