— Доброе, - машинально отозвался тот, завороженно глядя на
нее.
Похоже кто-то там раскошелился на лечение, желая загладить
инцидент в своем бункере и заткнуть рты. Что же, Михаил был готов
простить его, если и оплата будет на месте, и эта медсестра
постарается.
— Меня зовут Татьяна Сальвини, - продолжала гостья, разглядывая
Михаила, - могу я узнать ваше имя и фамилию?
Ага, сообразил Михаил, доставили анонимно куда-то? Сальвини,
смуглая кожа, неужели Италия? Или… Швейцария? Это объясняло бы
слегка странное произношение. Анонимное лечение, все дела? Но если
анонимное, то зачем ей его имя? Впрочем, такой роскошной женщине, в
которую он уже влюбился, Михаил был согласен открыться целиком.
— Михаил, - ответил он и добавил после секундной запинки. –
Лошадкин Михаил Иванович.
Фамилия его не вызвала даже тени улыбки у Тани, которая чуть
двинула пальцами и глазами, словно наигрывала на каком-то невидимом
инструменте. Слегка нахмурилась, словно что-то не вышло, и
произнесла чарующим голоском:
— Сведения о вашей смерти или пропаже, Михаил, отсутствуют в
архивах, что подтверждает гипотезу доктора Наакянца.
— Конечно же, они отсутствуют, - насторожился Михаил, - с чего
бы им появляться, если я не умер?
Неужели Степан что-то там провернул? Их выставили мертвыми и
вывезли за границу? Это не настоящая клиника? Кто-то там решил не
оставлять свидетелей? Хотя нет, зачем тогда это все? Стоп, в
архивах?
— Диагност утверждает, что вы в полном порядке, - продолжала
Таня, вдруг утратившая часть своего очарования, - но все же,
давайте убедимся. Поднимитесь и посмотрите в зеркало.
— Какое еще зеркало? – спросил Михаил, все же поднимаясь.
На нем была какая-то больничная пижама, странно мягкая и
удобная. Таня изящно повела рукой и стекло вдруг превратилось в
зеркало, в котором отразился сам Михаил. Слегка вытянутое лицо и
крупноватые зубы, что в сочетании с фамилией, только удваивало
количество шуток на лошадиные темы. Теперь черты лица словно
заострились и ввалились внутрь, но вот короткая прическа ничуть не
удлинилась, и щетина отсутствовала. Переломанный в детстве нос,
шрам в левой части лба – привет из детства, крупноватые уши, карие
глаза.
Он никогда не был амбалом, так, крепыш ростом выше среднего, но
и это все сейчас куда-то делось, он словно усох и мышцы…
атрофировались? Сколько он пролежал где-то там? В горле пересохло,
в животе что-то крутило, и он спросил хрипло: