Каурай резко натянул поводья и со словами “еб…л я в рот эти
древние обычаи!” бросил их Игришу.
– Езжай вдоль дороги и не останавливайся, пока не найдешь крышу,
– произнес он через плечо и, подхватив арбалет со своей драгоценной
черепушкой, на ходу выскользнул из седла и скрылся в кустах.
Затрещал валежник, зашуршали ветки, всхрапнула встревоженная
Красотка, попытавшаяся зубами схватить хозяина за плащ.
– Эй… Куда ты? – задал он вопрос в пустоту, сглотнул и
натолкнулся на глаза Красотки, которая была ошарашена не меньше ее
маленького седока.
Напрасно – шаги стихли, сменившись угрюмым молчанием лесной
чащи.
* * *
Каурай шелестел по лесу, уже не скрываясь, почти бежал. Арбалет
он заряжал на ходу, пробуя запасной болт на зубах, сердце грохотало
в груди и в ушах, сопровождая ударом каждый его шаг, все быстрее,
чем дальше одноглазый удалялся от дороги. За плечами покачивался
Куроук, предусмотрительно снятый с запора и готовый проливать
горячую кровь.
Однако одноглазый до последнего надеялся, что ему не придется
обнажать его. Так близко к постели и к пиву, и снова придется
сидеть в полудреме, выгадывая, не по его душу нечто грохочет в
темноте… Нет уж, увольте.
Там такие рога – всем рога рога! Эх, надо было стрелять
сразу, а не лясы с ним точить! Ты их легко продаешь на ярмарке.
Там-то дураков много, а фавновых рогов поди мало! – вновь
проснувшийся Щелкун болтал как заведенный, раскачиваясь у него на
поясе и поблескивая розовыми глазками. Все ярче с каждым шагом.
Каурай то срывался на бег, то наоборот замедлялся, прислушиваясь
и меняя направление, чтобы снова пуститься со всех ног. На пути
попадались следы гигантских когтей, которыми были изодрана кора –
один ствол сменялся другим. Больше одноглазый не остановился, он
явственно слышал рев и грохот, а потом заметил за деревьями ярко
блестящую шкуру существа, отдаленно напоминающего здорового черного
кота, которому недавно довелось выкапываться из земли.
Под его лапами захлебывался кровью древний фавн – походил он на
человекообразного лося, рогатого и с копытами, заросшего бурой
шкурой. Котище вгрызалось в глотку реликтовому существу, вырывало
куски мяса и слизывала шкуру с черепа гигантским алым языком.
Судя по клочкам шерсти, развороченным кустам и каплям крови на
траве, им обоим пришлось немного поскакать вокруг раскидистого
древа, прежде чем одно чудовище разорвало другое. Кот выгнул мощную
спину, облизал окровавленную морду и довольно заурчал, празднуя
победу над одним из последних представителей Эпохи цветов.