Одноглазый молча поглядел на бородатое лицо, покрытое шрамами,
как паутиной, сплюнул и бросил взгляд в окно.
Самый смелый крутился у лошади и силился схватить ее за уздцы,
пока его дружки перелезали через плетень, поблескивая ржавым
железом ножей, топоров и набивок на дубинках. Человек десять, не
меньше. Мародеры, или еще какая сволочь, которая орудует в
тылах.
А ведь одноглазый до последнего надеялся, что ему сегодня
повезет и не придется обнажать сталь. Ошибся.
Мародеры шли на него совершенно безмолвно. Они никогда не
задавали вопросов, и них бессмысленно было вымаливать пощады. Всем
и так было понятно, что эти отчаянные ребята пойдут на все, чтобы
выживать. И убивать, чтобы не убили их.
– Не бросай меня... – пробормотал мальчик с глухой мольбой в
голосе. Кровь струйка за струйкой катилась по его шее и смешивались
со слезами.
Договорить он не успел, как одноглазый бросил руку к портупее. В
следующее мгновение мародера отбросило назад и припечатало к стене.
Он дернулся и обмяк. Из глазного яблока у него торчал штык длинной
в локоть – лезвие пробило мародеру череп и глубоко ушло в
деревянную стену.
Оставив мальчика на полу забирать ртом воздух, одноглазый
вернулся в темноту сеней – в руках танцевали два длинных штыка,
острые и хищные как когти гарпии. Первого мародера он встретил на
пороге. Наткнувшись в полумраке на горбатую тень, тот замахнулся
бердышом, но по глупости задел им о низкую притолоку, это его и
сгубило. Штыки прошили ему брюхо, глубоко закопавшись во
внутренностях. Мародер булькнул, раскинул руки и застрял в дверях,
пока кровь заливала ему сапоги. Когда одноглазый вырвал штыки, он
покачнулся и рухнул на пол как подкошенный.
Следом в сени ломанулись сразу двое, подпираемые сзади еще
парочкой. Чертыхаясь на чем свет стоит, они перешагнули через
своего горе товарища и, поскальзываясь на натекшей крови, начали
кричать и один за другим валиться на пол.
Одноглазый ощетинился штыками и методично вспарывал им животы,
резал щиколотки, прошивал глотки и выбивал испуганные глаза. Трое
мародеров расстались с жизнями за какие-то десять ударов сердца.
Еще один бросился бежать, но, не успев сделать и пары шагов, рухнул
навзничь со штыком, торчащем из спины. Одноглазый прижал его к
полу, вырвал клинок и одним ударом прервал поток запоздалой мольбы
о пощаде. Слишком поздно.