С большим трудом мне удалось не
взвыть, не закричать в голос! Чуял я, с самого начала чуял, что
дело худо обернется – но ведь не настолько же?! Только умом понимаю
– все одно прав я был, что своих стрельцов и донцов под пули и
стрелы черкасов не бросил.
Этим понимаем только в сознании и
удержался…
- Я тебя спросил про дозор
воровской.
Казак коротко ответил:
- Нет дозора. Или так схоронились,
что не видать их совсем…
- Понятно… Все слышали Кожемяку?!
Я обращаюсь к ратникам, не
оборачиваясь к ним лицом – не могу им сейчас в глаза смотреть, не
хочу видеть их взгляды…
- А раз слышали – пощады никому не
давать, в полон не брать. Разве что одного, на допрос… Как
сложится. Я, Соловей и Черкаш, стрельцы во главе с Адамом, Кожемяка
с казаками – каждый берем по одному дому. Один человек – за
порогом, смотрит по сторонам, остальные… Режем воров. Стрелять
только в крайнем случае – все, вперед!
Я по-прежнему не оборачиваюсь назад –
и одновременно с тем стараюсь не вглядываться на землю, где после
десятка шагов, за углом ближнего дома, все же замечаю первых жертв
разгула черкасов.
Нет, не смотреть, не хочу!
И все равно десяток секунд спустя
натыкаюсь взглядом на совершенно белое, восковое лицо молодой
девушки с бесстыдно задранным подолом – и окровавленным виском,
проломленным как видно, эфесом сабли. Жертва воров валяется в снегу
чуть в стороне от порога избы – и, замерев на мгновение, сжимая в
руках малый топорик, я решительно шагнул внутрь.
Твою же ж… Ну и вонища!
Пару секунд я просто стою на пороге,
пытаясь привыкнуть к полумраку избы – и вот, наконец, глаза
начинают что-то более-менее различать. И прежде всего – упившихся
воров, валяющихся по горнице со спущенными штанами… От них исходит
жуткая вонь немытых тел и перегара – а кого-то еще и пронесло по
пьяному делу прямо в доме.
- Какие же вы мрази… Пьяная
шваль!
С этими словами я шагнул к ближнему
из воров, отрубившемуся прямо на полу – и резко, практически без
замаха, вогнал в его шею лезвие чекана. Чубатый черкас вздрогнул и
захрипел в агонии, суча всеми конечностями по доскам пола – а я,
вырвав наточенное железо из человеческой плоти, шагнул ко второму
выродку.
- Свиньями жили – так свиньями и
подыхайте…
Очередной удар – и очередной выродок
отправляется в ад. Но проснулся сидящий за столом вор; он приподнял
голову и успел даже что-то нечленораздельно, но весьма удивленно
спросить – прежде, чем на лоб его с размаху обрушился топор!