«А ну-ка давай-ка резвее двигайся покуда ещё госпожа!» — так и громыхнуло над самым ухом и меня снова куда-то повели. Вот рот освободился от верёвки, а следом и с головы сорвали мешок, я же зажмурилась, отвыкнув от такого непривычно яркого дневного света, замешкалась, и, получив пинок под спину, полетела головой вперёд, шлёпнувшись на колени посерёдке старой, но к моему счастью ещё мягкой циновки, и удачно надо признать приземлилась.
Глаза скоро привыкли к солнцу, и я не сдержала отчаянного вскрика. Ржавая стальная клеть вокруг. Ноют руки, затёкшие за спиной, их мне так и не развязали. Рядом, в соседней клетке, вцепившись скрюченными пальцами в прутья решётки, бессильно стеная, припала на колени Латана. Она тоже без мешка на голове, вот только руки у неё почему-то не связаны, наверно не сопротивлялась и не кусалась настолько упорно, как я.
Всего клеток здесь семь или на одну больше, так сразу и не сосчитать, стоят рядами, все пустые, ну разве что кроме наших двух. Перед ними же утоптанная земляная площадка с грудами ржавых цепей по краям, словно и не цепей вовсе, а петлями свернувшегося в клубок гигантского рыже-бурого гада. Чуть в стороне белеет высокая поленница, приятно пахня свежей древесиной. Тлеет костёр у гладкого бревна на козликах-ножках, будто живого — вот-вот вздохнёт, вздрогнет и закачает отполированными боками.
Как заворожённая, я смотрела в сторону площадки, сразу догадавшись о её предназначении, и чувствовала, как всё больше и больше сжимается сердце, как всё холодеет внутри.
— Эй! — справившись с собой, окликнула я свою подругу.
В ответ она лишь захлюпала носом и стала громче подвывать.
— Латана! — вновь позвала я, и, развернувшись, просунула между прутьев связанные руки. Вытянула их как можно дальше, поближе к её решётке. — Попробуй ослабить верёвку. Ты достанешь! Ты сможешь меня развязать!
В ответ она только подняла на меня свои зарёванные глаза и печально покачала головой.
— Развяжи меня! — настаивала я.
— Нельзя, я не стану… — наконец отозвалась Латана, и ещё горче заплакала: — Так нельзя, нас строго накажут...
— Куда уж строже, — парировала я, потрясая связанными руками. — Давай развязывай, сучка ты такая трусливая! Все ушли, тут никого нет!
— Не буду! Они всё видят… — кивнула она в сторону приземистого домика с широкой и чуть дымящейся трубой. — От них не спрячешься... И не сопротивляйся лучше, слушайся их, иначе только хуже будет...