В Ирие стояла звенящая тишина, лишь слышался плеск воды да дальнее птичье пение. Глаза Мокоши блестели от слез. Мара-Морена, богиня темных сил - зимы, холодов и смерти - прервала нить, которую уже спряла мать счастливого жребия. Погибла от дыхания Девы-Огневки, одной из дочерей-лихорадок моровой девы, северная колдунья Чаруша.
С ужасом вспоминала Мокошь костлявую старуху с рыжими патлатыми волосами, что гнусно захихикала, отразившись в озере судеб. И слова ее мерзкие: «Ежели какого человека вспоймаю, сгорит он, аки головешка в печи!» И, прежде чем исчезнуть в пылающем огне за перевалами Черных предгорий, где схоронились темные силы, погрозила огневица кулаком богине Пряхе.
Среди Рипейских гор, под светлой дланью Сварога, на берегах молочной реки жили Верховные боги. И все они услышали, как по Ирию, райскому острову, пронесся тяжелый стон Матери-богини. Первым же услышал его Семаргл, посредник меж Ирием и земными народами, верный друг и помощник Мокоши.
Озеро судеб, в которое бессменно глядит Мокошь тьму-тьмущую лет, покрылось рябью и скрыло обтрепанного странника, закапывающего в Мать-Сыру-Землю свою Чарушу. Чарушу, для которой Мокошь спряла длинную и счастливую нить жизни в племени Черных Волков. Колдунья с севера должна была нести веру в Верховных богов во все стороны света, туда, где начали забывать о Роде и Роженицах, о трех Сварожичах, и о ней самой – Матери-богине… В некоторых землях даже Белобога чтить достойно перестали!..
И теперь только Карны, сестры богини Жели кружат вороньем над могилой Чаруши, судьбу которой перепряла на свой лад Мара-Морена, порвав златую нить Мокоши.
Пряха обернулась к статному, вечно юному Семарглу, явившемуся к водам волшебного озера, едва услышал он стоны ее. Глядел на Мокошь он с почтением и тревогой. Она же прошептала с надломом:
- Ты понимаешь, что это все значит? Понимаешь? Она умерла… Колдунья умерла, а я ведь уже спряла ее судьбу. Морена оказалась сильнее меня. И это значит… это значит, что мы исчезнем… мы все исчезнем!
- Замолчи! - сверкнули медовые глаза златовласого бога, и отразился в них страх загнанного зверя, попавшего в ловчие сети. - Тебя могут услышать Верховные! Ты понимаешь, что они могут наказать тебя за такие речи?
- Понимаю, - голос Пряхи дрожал от невыплаканных слез, - но ведь… ты исчезнешь, я исчезну, Верховные боги исчезнут…