«И ее уже нет, - думал Фредерик, глядя на жуков, которые принялись таскать травяные клубочки в свою нору, под небольшой бурый в желтые крапины камень. – Нет и не будет ... и никогда больше я ее не увижу ... все, что осталось – пара полосатых носков да шапочка со смешными узорами, которые я никогда не носил...»
Странно, сейчас хотелось думать о ней – о старушке с громким, почти мужским голосом, которая всю свою жизнь отдала ему и его дому. И Фредерик не корил себя за то, что думает о Ванде, а не о пропавших жене и сыне. Он пустил мысли на волю, и их поток вынес его к давно забытым берегам …
Никогда больше …
Она ведь спасла ему жизнь …
Свою первую рану Фредерик получил в три года: тогда нож бандита Филиппа пробил ему плечо. Филипп метнул в убегающего мальчика нож потому, что сын судьи Гарета плюнул в лицо убийце своего отца.
Тогда было жутко больно. Никогда больше Фредерику не было так больно, как в тот день, хотя случались потом раны и пострашнее.
Тогда он отчаянно закричал и упал на брусчатку двора, ободрал колени и ладони. Повернулся и закричал еще громче, уже от жуткого страха, потому что Филипп, гневно рыча, бежал к нему, страшно топая своими тяжелыми сапогами: он хотел добить мальчишку.
- Мама-а! – ревел Фредерик, но его мама ничего больше не слышала и не видела: она лежала, рыдая, на ступенях замка и молотила кулаками в каменный порог, в кровь разбивая тонкие, нежные пальцы.
Вместо мамы другой человек выхватил Фредерика из-под ноги бандита и прижал к себе, и заорал так, что всполошил воронью стаю, примостившуюся на старом клене у конюшен:
- Не смей его трогать, ублюдок! Не смей его трогать! Только сунься – прокляну и тебя, и детей твоих! – кричала дама Ванда, и от ее крика у Фредерика в ушах, в голове звенело.
Филипп тогда остановился. Хоть и невероятным это казалось. Но он был очень суеверным, а дома его ждала беременная жена.
Остановился, а потом махнул рукой на Ванду и Фредерика и побежал к своим людям, которые уже держали наготове лошадей.
- Дело сделано. Валим, ребята! – крикнул он кланщикам, взлетев в седло, но слышно было, как дрожит его голос.
А Фредерик плакал, уткнувшись носом в пухлое плечо Ванды. И надолго ее запах – запах пота и ромашки – стал для него самым приятным запахом в мире. Этот запах обещал ему тепло и защиту.