– Кхм, Сантолина, а ты не допускала мысли, что твой суженный может оказаться совсем не тем, кем тебе представляется? – осторожно поинтересовалась Драцена у окончательно успокоившейся девушки.
– О! Я вполне уверена! – с очаровывающей непосредственностью заявила красавица, неспешно расправляя юбки.
Драцена, не удержавшись, иронично на нее посмотрела. Сантолина истолковала это по-своему и неожиданно воодушевилась.
– Ой, мне кажется, я всё-всё могу тебе рассказать! – Драцена внутренне ужаснулась, подумав, что девица опять вздумала ей поведать нелепую историю знакомства со своим «герцогом». – Дело в том, что я точно знаю, что на самом деле Пенстемон – это не настоящее его имя. Конечно, это еще больше должно было меня насторожить, но я случайно услышала, как к нему обращались по титулу. К сожалению, я не расслышала его имени. Что-то на «Ле…». Но, ах, он так прекрасен, а манеры его столь изысканы, что он может быть только герцогом! – Сантолина фонтанировала восторгом, а Драцена все больше хмурилась, история выглядела все более сомнительной. – И у него такие красивые глаза – не то аметистовые, не то лиловые!
– Какие-какие, говоришь, у него глаза? – подобралась Драцена, в памяти которой всплыли совершенно определенные глаза цвета нежных лепестков аквилегии, имя обладателя которых начиналось на «Ле», герцог, между прочим.
– Аметистовые, – послушно повторила девушка, мечтательно улыбаясь.
Драцена смерила Сантолину изучающим взглядом и нашла, что не так уж она и хороша, чтобы покушаться на герцога. Нет, несчастного герцога определенно нужно спасать от этой пронырливой особы.
– Все это прекрасно, но зачем ты ввалилась со всем этим ко мне? – резко поинтересовалась она у уже не симпатичной ей дочери хозяина гостиницы.
– Ах! Пожалуйста, не могла бы ты… вы… – светловолосая девушка смешалась, затеребила ручку чашки, до сих пор не выпущенной из рук, но смущенно продолжила: – пойти со мной на девичник и подтвердить мои слова?
***
Небо рыдало кровавыми слезами по медленно заползающему за горизонт солнцу – темно-алые облака с золотой окаемкой в багряных сумерках угасающего заката медленно и печально скользили вслед тонущему диску, невольно наполняя воздушное пространство отраженным оранжевым светом. Зловеще дрожащее марево нагретого за день воздуха, казалось, только густело с медленным, но неизбежным наступлением темноты. На востоке сизо-синий небосвод вспыхивал первыми звездами – ночь уверенно вступала в свои права над Филипендулой.