Будто это поможет им в жизни. Сделает счастливее. Решит все проблемы.
— Эден, я люблю тебя, — выкрикнул кто-то из толпы, в тот момент, когда громко взревела бас-гитара.
Софиты резко потухли, а после, так же резко вспыхнули ярким, огненным светом, пронзая зал.
Дышать стало нечем. Перед глазами стало двоиться, бьющаяся в экстазе толпа с трудом вникала в происходящее.
Жадные глаза неотрывно следили за единственной фигурой на сцене. Своим личным идеалом, предметом для подражания.
— Пошли вон! — выкрикнул он и швырнул в публику бутылку с водой,— вы что, оглохли?! Валите отсюда пока не поздно!
Искореженные будто ревматизмом пальцы, выронили микрофон и дрожа, потянулись к вискам. Они его не слушались. Не слышали.
К нему кто-то подошел сзади, трогая за плечо. Не различая лиц, не чувствуя ничего, кроме огнедышащего пламени, которое било в лицо, он одним ударом, отправил преграждающего ему путь. Кто это был? Кевин или Адам?
Этот слабак Адам, никогда бы не полез на рожон.
Может быть, Майкл?
Это уже было неважно.
Он с грохотом упал на колени, крича во все горло.
Без микрофона, без звукоусилителя, надрывно, до дрожи вибрируя в барабанных перепонках.
Он метался, не вставая с колен, из одного конца сцены в другой, блуждающим взглядом, въедаясь в каждое лицо, закрываясь руками от чего-то невидимого.
— Что вы встали? Вы все сдохните! — с надрывом, до хрипоты прокричал он.
Понимая, что его никто не слушает, прикрывая глаза, от вспышек камер, Данте прыгнул в самое пекло. На этот раз, он не струсит. На этот раз у него получится помочь.
Руки хватали его, раздирали одежду, а он лишь пытался достучаться до каждого. Убедить. Спасти.
Он больше не чувствовал ладоней. Пальцев. Чужой кожи, на своей коже.
Тело ломило и болело. Футболка превратилась в лохмотья, а тощая спина упиралась в холодный мокрый пол.
Это было похоже на один сплошной кошмар, из которого не было выхода, а стены оказались стальными. У Данте не было сил пробить их, и он чувствовал, что умирает. Вместе с этой непослушной толпой.
— Да разойдитесь же вы! Ему нужен воздух.
Данте ощутил на своем лице чьи-то касания. Нежные, и совсем не похожие на то, что он ощущал секундой ранее. Холодные, они остужали кожу, заживляли ожоги.
Ведь для этого придумали татуировки? Ни одного ожога, ни на груди, ни на лице, ни на руках. Только черная краска, которая с кровью заставила их исчезнуть.