Но то были дела давно минувших дней. Сейчас же, за неделю до свадьбы, каким бы недобропорядочным ни казался интерес Елены, отступать она не собиралась. Она должна знать! Она имеет право знать, что ее ждет!
— Матушка, я хотела посоветоваться с вами… спросить у вас… даже не знаю как сказать… что надлежит мне делать… ну… когда мы с супругом…
Госпожа Лайенс слегка изменилась в лице, отвела взгляд в сторону, помолчала. Потом заговорила, нехотя, каким-то отстраненным тоном, было видно, что ей не очень ловко и приятно обсуждать такие темы и она предпочла бы избежать этой беседы, но материнский долг превыше всего.
— Вы будете спать в одной комнате, на одной кровати, — сказала она. — Горничная поможет тебе раздеться, принять ванну, облачиться в ночную рубашку. Потом придет муж. Тебе надлежит слушаться его. Он знает, что надо делать. Просто слушайся и все будет хорошо.
Вот так, никакой конкретики. Слушайся — и все.
Елена не спешила уходить, в волнении она слегка покусывала губы, а руки ее нервно теребили ткань платья.
— Ну, право слово, милая, — увещевала ее мать. — Твои сестры выходили замуж в семнадцать-восемнадцать лет и то меньше переживали, чем ты в двадцать шесть. Все женщины проходят через это, ни одна еще не умерла, и с тобой все будет в порядке.
Утешила, называется. Не умрет она… Великолепно, просто великолепно!..
— Нечистые дни у тебя закончились, верно, неделю назад?
Елена кивнула.
— Вот и славно. Может, и понесешь еще с первой ночи.
Что-что?
— Забеременеешь, — уточнила мать.
Боже милосердный! Еще и это! Хотя зачем еще женятся? Правильно, чтобы обзавестись потомством... Нестерпимо захотелось навеки остаться старой девой и никогда не знать несмертельных треволнений брачной ночи и смертельных опасностей родов. Но увы, семья ждет от нее этой жертвы. И она ее принесет.
Вернувшись к себе, Елена долго не могла найти себе места, пытаясь осмыслить слова матушки. Значит, она будет в одной ночной рубашке перед мужем? Срам-то какой. Ее с детства приучали, что мужчина не должен видеть ни ее белья, ни обнаженных частей тела, за исключением лица, шеи и кистей рук... Но если погасить лампу и залезть под одеяло, то муж ничего и не увидит. А утром надо просто встать пораньше, до того, как он проснется. Уф, вроде, решение найдено…
Но спать в одной постели… Это так непривычно делить кровать еще с кем-то. Сможет ли она? Да и зачем это вообще? А если муж случайно заденет ее, а она босоногая и в одной рубашке? Она ж умрет со стыда. Мужские прикосновения допускались только во время танцев да на прогулках под присмотром старших родственниц, но и там руки всегда были в перчатках. Словом, мужчина никогда не касался голой кожи. Но оказавшись в постели, он может случайно коснуться ее руки или ноги своей рукой, ногой… Наверно, надо будет лечь на самый дальний край кровати. Да, так будет лучше всего.