– Выпори, милый. Хоть ощущу, как это – от тебя. Ты надолго здесь? – она будто не слышала его слов, его обещаний быть с ней. Хотя просто не верила, конечно. С чего бы ей верить в его чудесные внутренние изменения?..
Зато про линейку поверила – Саша до сих пор удивлялся, что вот так сразу. Он ей был готов в подробностях описать все свои эротические фантазии о ней за эти годы, если бы потребовалось. А вот как объяснить все остальное, с трудом представлял. Думал даже потребовать с нее запросить пресловутое досье на себя, хотя ничего бы эти сухие строчки ей не объяснили. Дисциплинарное взыскание, служебное несоответствие – культурно, аж зубы сводит. Это про то, как он весь траханый совет директоров компании «Новкосмос» обозвал профнепригодными мудаками.
Из-за Гришки, такого же дурацкого пушистого цыпленка, каким Маринка в академии была. И потрясающе одаренного псионика, как никто заслуживавшего по-настоящему хорошей пары, которая бы его способности раскрыла. Только с ним в столицах и пафосных межпланетных конторах девкам трахаться не прикольно, у него прическа немодная. И плевать всем на его загубленный огромный пси-потенциал, который без постоянной пары зачахнет, так и не раскрывшись. «Новкосмосу» спасать Григория нужно не было, нужно было его сбагрить вот в такую же дырень, как «Войд», чтобы не портил статистику и лоснящийся фасад «Новкосмоса» своим неудачным видом. Саша тогда не вынес, из-за Маринки, конечно, потому что чувствовал себя виноватым перед ней за то, что кинул ее когда-то так же, как эти тупорылые начальники и столичные красотки кидали Гришку. Один только за него и вступился, ничего толком не смог, устроил мерзкий скандал – и отчалил в дальний космос на пару со своим протеже.
– Насовсем я здесь, Мариночка, – ответил он, глядя ей в глаза, серые с голубым, как небо осенью дома, на Земле, и такие же знакомые и родные. Только на Землю он сейчас не хотел вовсе, а вот быть с ней – да. Там, где Маринка, у него теперь дом. Он буквально содрал с нее форменную блузку, кинул на пол, тут же целуя в плечо и расстегивая застежку юбки. – Окончательно и насовсем. Никуда от тебя больше, никогда. Прости, что только сейчас прилетел, прости, что так долго. Моя саба…
Он приостановился ненадолго, разглядывая ее – в первый раз видел почти без одежды, и это было одуреть как красиво. Маленькая, изящная, фигуристая, вся из крутых и округлых изгибов, такая женственная. Сколько же раз он на нее таращился, представляя, что там, под блузкой и юбкой! А своими глазами видеть все равно было лучше.