Не упала. Не решаясь разомкнуть веки хотя бы на волос, Берт ощутил на губах тепло легчайшего вздоха. Прикосновение — мимолетное, призрачное, как будто и не было. И снова — нет, ему не мерещится! Нежность, словно губы ласкает невесомое перышко.
Берт боялся дышать. Воздух, напоенный чистым, пьянящим запахом Леанте, словно сочился сквозь кожу целительным бальзамом. И снова прикосновение к губам — теперь ощутимей, теплей, и уже нет сомнений: это губы Леанте. Она целует его!
Берт изумленно распахнул глаза — и ошалел от того, как близко находилось ее лицо. Разве это возможно?
Он смутно помнил, о чем рассказывал Дунгель — что лорды целуют руки своим леди. Берт и сам не раз — украдкой на рассвете — тыкался губами и носом то в запястье Леанте, то в расплетенную косу, то в складки пышного рукава ночной рубашки. Но так, чтобы губами — и прямо в губы?
Никогда его не целовала женщина — так. Никогда он не целовал женщину сам. Ему такое и в голову не приходило — зачем? Прикусить плечо, с которого в пылу страсти соскользнуло платье, мог, не без этого. Но такие ласки — нежные, дразнящие, волнующие — были ему незнакомы.
Губы Леанте стали смелей, и Берт решился ответить. Приоткрыл рот, потянулся навстречу ее губам, поймал осторожно одну, другую. Скользнул, лаская, по бархатистой мягкости к уголку рта. Отважился тронуть кончиком языка, пробуя на вкус. Сладкий хмель с брусничной горчинкой.
Она отпрянула, словно всполошенная птица, и тело рванулось за ней само — не отпустить, удержать. Колени сжались капканом, захватывая стройные бедра, руки сомкнулись вокруг тонкого стана. Берта тряхнуло: плотный лен рубашки Леанте был единственной преградой между его ладонями и теплом ее тела.
Берт хотел еще поцелуев. Потянулся за ними, закрывая глаза.
Миг — и Леанте вновь подалась вперед, ему навстречу. Желанные губы вернулись к его губам, но надолго там не задержались, принялись блуждать по лицу. Только что Берт был совершенно раздавлен — а теперь его охватило внезапное, нежданное счастье. Так много откровенных прикосновений! Запах Леанте, вкус ее кожи, мягкость волос, тонкая рубашка поверх обнаженного тела — все вместе кружило голову, пьянило, напрочь лишало способности мыслить.
Нос Берта соприкоснулся с ее щекой; ненасытные губы, потеряв источник блаженства, скользнули по коже подбородка. И ниже, исследуя впадинку под ним. Потрясенный дивными, новыми для себя ощущениями, Берт раскрыл рот, уже не робея, и принялся целовать полупрозрачную кожу на шее Леанте жадно, порывисто. Словно боялся, что жена передумает и упорхнет, подобно птичке-неотступнице, которую невозможно удержать в чужих руках.