Констебль Томас Мур был едва ли не единственным, кто явился на похороны не потому, что к тому обязывали приличия или уважение к вышестоящему коллеге, а по причинам исключительно служебным. Еще не утративший пыл и не остывший кровью юноша проявил немалый интерес к этому мистическому делу, от которого всеми силами старались откреститься старожилы закона. Многие видели в этом рвении желание выслужиться и занять высокий статус, но Лисабела знала, что истинная причина крылась в глубоком чувстве Томаса к дочери почившего – Кэтрин. В течение похорон он всеми силами старался не смотреть на убитую горем девушку, но те мимолетные взгляды, что он осмеливался ей подарить, были наполнены такой глубокой нежностью, что у Лисабелы сердце сжалось от жалости. А ведь, правда, жалко юношу: испокон веков богатые семьи старались путем выгодных союзов увеличить свое достояние, и бедный констебль со ста долларами годового жалования никак не вписывался в их планы. Потому он и вцепился в это дело, желая покорить голубку, найдя истинную причину гибели ее отца.
А потом за широкими спинами благородных джентльменов показалась темная головка Элеонора Борегар – дочери генерала армии Конфедерации. Щупленькая, но весьма миловидная девушка, погруженная в свои собственные переживания, не обращала никакого внимания на происходившее вокруг. Все ее мысли были далеко и от похорон, и от сплетен, окутанные любовной тоской. Но, к собственному удивлению, Лисабела не испытала жалости к этому небесному на первый взгляд созданию, ибо от ее любви исходил тот самый аромат безумия, который знаком каждому обитателю Ада. Ее чувство было всеобъемлющим, безжалостным и готовым проглотить всех вокруг себя, включая свою носительницу. Не было здесь ни самопожертвования, ни святости, скорее решительность и помешательство. Лисабела даже отступила на несколько шагов назад, чтобы прикоснуться к энергии ненависти, что окружала девушку невидимым ореолом.
К тому моменту, когда последний человек прошел мимо, часы на соборной башне пробили девять часов. Погребальная служба определенно затянулась. Сквозь свинцовые тучи проглядывало неяркое сияние полукруглого месяца, ветер затих, и город мертвых погрузился в мертвую тишину. Подойдя к порогу только что покинутого склепа, Лисабела достала из под корсажа небольшой шелковый мешочек, наполнив его кладбищенской землей, и пристегнула его к поясу.