Тогда он снова встал, ежась, слез с продавленной тахты, засунул ноги в кроссовки и прошлепал в прихожую-кухню. Потом пошарил в застеленном белой клеенкой пристенном шкафчике, вытащил старую электроплитку, вставил вилку в розетку и выкрутил выключатель на максимум. Хорошо хоть электричество есть в доме, а ведь могли бы и отключить, подумал Тимка, держа озябшие пальцы над маленьким раскаляющимся диском и стуча зубами. Запястья болели, кисти рук словно бы свело от холода. А может быть, они просто затекли во сне…
Тимке хотелось есть, а есть в доме было нечего — только в ящике кухонного стола среди алюминиевых ножей и вилок нашелся прошлогодний батончик мюсли с истекшим сроком годности, и мальчик со вздохом надорвал упаковку, откусил маленький кусочек и стал смотреть в окно.
За мутноватым стеклом, покрытым ажурной филигранью первой осенней изморози, был виден занимающийся рассвет над одинаковыми темными крышами дачного поселка — еще пока очень-очень ранний, тусклый, серовато-розовый, без единого солнечного луча. Интересно, который сейчас час — во сколько вообще начинает светать в сентябре? Тимка не помнил. Пластмассовые часы на стене кухни остановились, а мобильник он специально оставил дома.
Дома…
Мальчик некоторое время бессмысленно рассматривал узор на пожелтевшей тюлевой занавеске, обводя пальцами вышитых на ней то ли змеек, то ли ящериц с короткими перепончатыми лапами. В детстве он сочинял себе сказки про эти картинки. Про смелых ящерок в услужении у хозяйки Медной горы.
Тогда он еще приезжал сюда с родителями. Совсем малышом, первоклашкой. Уже шесть лет назад.
Так давно.
Тимка отпер входную дверь и вышел на крыльцо.
Холодный утренний воздух был напоен терпкой сыростью ранней осени. Дома вокруг стояли угрюмо-серые, тоскливые и неуютные, будто вымершие. Земля местами была покрыта тонкой блестящей ледяной корочкой — ночью, видимо, были заморозки. На пожелтевшей траве перед домом лежало плотное покрывало белесого ледяного тумана, и вместе с этим туманом землю укрывала глубокая-глубокая тишина. Вот так бы, наверное, и выглядел мир совсем без людей…
А ведь еще вчера было так ясно и тепло, подумал Тимка. И к кому ему идти теперь? Домой он не вернется, это точно. Вот не вернется, и все. Дудки.
По запястьям наконец-то перестали бегать противные колюшки, и Тимка почувствовал, как холод понемногу его отпускает.