С этими словами торговка извлекла из-под прилавка глиняную свистелку. У девочки заблестели глазки. На всей улице ни у кого из ребятни не было такой! Однако мать покачала головой:
- Вот ещё, баловство одно. Спрячь!
- Подарок, – улыбнулась торговка. Это была изможденная сухая женщина, тощая и прямая, как палка. Муж ее лепил горшки, кувшины и прочую посуду, которую она продавала на торгу. Детей у них не было, перенесенная в детстве хворь лишила бедную женщину радости материнства, а дочка стряпухи ей нравилась.
- Мама, позволь, – залепетала та, заглядывая в глаза матери. – Ну, позволь!
Стряпуха, смягчившись, махнула на неразумное дитя рукой, и чуть поклонилась торговке – благодарствую, мол. А девочка, завладев сокровищем, и думать забыла про странного нищего и его леденящие кровь предсказания.
- Эй, соседка! – окликнули горшечницу с противоположной стороны улицы. Там, утопая в цветах, которые она выращивала на продажу, торговала бойкая живая старушка. – Слыхала, королева, говорят, померла?
- Да слухи всё! – тут же вступила в разговор зеленщица. – И чего только не наплетут люди! Королеве-то двадцать годков, с чего бы ей помирать?
- Двадцать четыре, – возразил жестянщик, хмурый хромой мужичок, занимавшийся починкой всякой металлической утвари. Он сидел недалеко от цветочницы, прикрепляя к ведру оторвавшуюся дужку. Возле него терпеливо ждала окончания ремонта худенькая застенчивая крестьянка. – Королевой она стала в пятнадцать и сидит подле Его Светлости, слава богам, почитай уже девять лет, – он закрепил дужку и дёрнул, проверяя работу.
- Ну, двадцать четыре, – ничуть не смутилась зеленщица. – Не старость ещё!
- Да говорю тебе, померла! – махнула рукой старуха-цветочница. – В замок лорда Ста́йрона прилетел к ночи ястреб, принёс письмо, да с королевской печатью. А у меня ж младшенький-то на конюшне там... За лошадьми нашего лорда ходит, – с гордостью уточнила она, подбоченившись. – Вот он и сказывает – сделалось после того письма в замке тихо и мрачно. А сегодня и вовсе – приспустили все флаги, подоставали из сундуков белые траурные одежды... Как есть, померла!
- Да тьфу на тебя! – замахала руками горшечница. – Страсти какие! Королева наша, милостью всех богов, пусть живёт и здравствует, да деток королю рожает!
- А тебе лишь бы деток, – прищурилась рябая нескладная тётка, торгующая рыбой и известная своим склочным характером. – Всяк о своём, а ты об одном!