За каких-то пару лет он отвадил от дома всех моих подруг. Для того, чтобы прервать связи с родственниками, ему понадобилось времени побольше. Опомнилась я лишь тогда, когда на собственном тридцатипятилетнем юбилее в ресторане не увидела ни одного родного лица. Только Мишины партнеры с женами или временными спутницами. И еще свекровь. Аглая Борисовна недолюбливала меня еще со дня знакомства, а в последнее время даже здоровалась сквозь зубы. Я знала – это все из-за того, что дети у нас с ее сыном никак не получались. В то, что виноват в этом Миша, она поверить не желала, несмотря на заключение даже не одного врача, а целой комиссии. Называла меня «пустоцветом» в глаза, а за спиной и вовсе в выражениях не стеснялась. И уговаривала сына сменить жену на другую, помоложе и поздоровее.
Поднимая бокал, милейшая Аглая Борисовна сквозь зубы пожелала мне «опомниться и поскорее подарить Мишеньке долгожданного наследника». Сдержаться я не смогла, выскочила из-за стола и долго рыдала в дамской комнате. В ту ночь мы с Мишей впервые поскандалили настолько сильно, что он орал на меня, не выбирая слов. Дескать, тупая супруга опозорила его перед друзьями и огорчила ненаглядную матушку. К этому сводился смысл его речи – если убрать из нее всю нецензурщину. Напоследок Миша заявил, что не желает даже видеть супругу-мерзавку, не то, что с ней разговаривать. Высказавшись, он захлопнул за собой дверь своей спальни – с некоторых пор спали мы в разных комнатах, чтобы не создавать неудобства друг другу из-за разных режимов. Щелкнул замок, а я осталась в коридоре, не в силах поверить в произошедшее. Дулся муж на меня неделю, прежде чем сменить гнев на милость и снова начать со мной общаться нормально.
Но ушла я вовсе не из-за скандала. Наверное, изменять мне он начал уже давно, но я закрывала глаза на «затянувшиеся совещания» и «внезапные командировки». Неизвестно, сколько бы так продлилось, но его очередная пассия очень уж сильно захотела занять мое место и прислала мне снимки. Я неверящими глазами рассматривала своего мужа с какой-то юной особой, а потом зажала рот рукой и понеслась в туалет. Час спустя я покинула дом, в котором прожила двенадцать, как мне казалось, счастливых лет, всего лишь с одним чемоданом. Немногочисленные украшения, подаренные мужем, так и остались в сейфе – кода я не знала. С собой взяла лишь медальон и серьги, принадлежавшие еще моей прапрабабушке, но и с ними вскоре пришлось расстаться. Наличных у меня почти не водилось, а карточку муженек заблокировал в тот же день.