Ела спокойно, не торопясь: пусть ребенок в себя придет. Но девочка, опустошив тарелку с бульоном и потянувшись за пирожком, вдруг замерла и разрыдалась.
— Ох ты ж, — вздохнула Вера. — Дитя неразумное. Успокойся.
— Г-госп-пожа ведьма…
— Успокойся, кому сказано! — прикрикнула, и девочка замерла, уставилась на ведьму испуганным котенком. — Не та нынче ночь, чтоб рыдать. Тварей Бездны приманишь.
— П-простите…
— Так, — вздохнула Вера. — Для начала: держи свое имущество.
Выложила на стол золотую брошь, и слова замерли в горле: только теперь рассмотрела «побрякушку». Букет васильков, перевязанный синей лентой. Золото и сапфиры. И магия — сильная, добрая, теплая. Охранный амулет, да не простой, а с кровной привязкой. За такой одними деньгами не расплатишься, отец этой малахольной наверняка и собственной кровушки не пожалел для зачарования.
— Вот уж точно, дитя неразумное, — покачала головой Вера. — Такая силища… Пуще глаза беречь должна была! Из рук не выпускать! А ты продавать потащила. Да еще и на враньё Пройдохино купилась. «Латунь и стекляшки», надо же! Латунь от золота отличить не можешь? Настоящий родовой артефакт чуть на пирожок не променяла. За пятачок! — Вера взяла с блюда пирожок, повертела у девочки перед глазами. Румяный, с чуть заметной алой полоской на боку: малиновая начинка проглядывала сквозь тонкий слой сдобного теста.
Откусила, прижмурилась довольно.
— Вкусный. Ешь, ребенок. И рассказывай, как дошла до жизни такой.
Девочка длинно вздохнула, сцепила пальцы в замок и начала тихо, почти шепотом:
— Я у дядьки живу. Они с теткой говорят, что из милости, а только неправда это! Как так «из милости», когда он наш дом и папину мастерскую своему сыну отдал, а тетка все мое приданое себе забрала? Только, вот, подарок папин остался, — обвела пальцами синюю ленту на броши-амулете. — Мне ее папа подарил, как двенадцать лет стукнуло. Я почему поверила про латунь и стекляшки? Дядя с тетей не отобрали, и Арис тоже… а он ведь играет, ему вечно деньги нужны…
— Арис?
— Дядькин сын, — тихо объяснила девочка. Братом, что характерно, не назвала.
— Из-за магии не отобрали, — вздохнув, объяснила Вера. — На родную кровь вещица зачарована крепко, с любовью и на охрану. А ты батюшке своему была роднее, чем твои дядя с тетей да их сыночек. Пока эту брошку носишь, она тебя от зла хранит.