- Чего изволите?
- Барыня дома? Важное дело.
- Как прикажете доложить?
Ох, хозяин, ну почему не дозволил записаться своей фамилией?
- Сущевских. Пров Маркелов сын.
И бывший знакомец тут же шарахнулся прочь, запнувшись ногой о ступеньку и бледнея лицом. Не удержавшись на ногах, упал на задницу, засучил пятками, пытаясь отползти подальше и мелко крестясь.
- Ты чего? – Пров поднялся по лестнице на крыльцо.
- Чур, меня! Чур! - не своим голосом взвыл лакей. – Наше место свято! Сгинь, изыди, сатана!
- Да ты что, с ума сошел? Клим! – пришлось напомнить о себе. – Не узнаешь?
- Узнаю, как есть теперь узнаю, - зачастил тот. – Господи, боже ты мой! Провка!
- Он самый. Вели доложить барыне. И с чего тебе вздумалось меня бояться?
Лакей тем временем отползал подальше, пока не уперся спиной в двери.
- Так ведь помер ты, - сообщал он с безопасного расстояния. – Уж годов шесть, как богу душу отдал!
- Отдавал, да бог ее не принял, - мрачно пошутил Пров. Не так представлял он себе возвращение в этот дом. – Да беги ты барыне доложить! Дело у меня важное. Государственное.
На шум и голоса высыпала дворня. Девки шушукались, бабы и мужики постарше крестились, шепча что-то. Большинство лиц оказалось знакомым, и при желании юноша мог легко назвать имена многих дворовых людей. Это удивляло – лишившись дочери, безутешные родители должны были удалить от себя все, что хоть как-то напоминало о потере. Сам Провка попытался вызвать в памяти лицо барышни Анастасии – и не смог. То ли годы взяли свое, то ли потрясение было слишком сильным.
Барыня согласилась его принять в малой гостиной. Переступив порог, Пров первым делом перекрестился, показывая всем любопытным, что он все-таки живой человек. Осенил себя крестным знамением – и физически ощутил, как изменилось все вокруг.
В доме пахло пустотой. Не затхлостью нежилого помещения, а той душевной пустотой, которую не заполнишь вещами. Обстановка ничуть не изменилась, все осталось по-прежнему и медленно ветшало. Жизнь катилась по накатанной колее, никому ничего не было надо, и не было сомнений, что и в поместье дела обстояли не лучшим образом.
Барыня постарела, подурнела и мало, чем отличалась от двух приживалок, которые сидели рядышком. Одевалась она плохо даже для провинции – хоть и издалека, но Пров насмотрелся на столичных дам и мог сравнивать.