Хорошо. Плохо другое: весь бал с такой тяжестью на плечах не пережить!
Увы, мои стенания игнорируются. Когда наступает знаменательный день, в экипаж я сажусь не без помощи спутника. Двигаюсь, как Алзея, говорю, как Алзея, выгляжу, как Алзея. Последнее — благодаря магическому крему, позволяющему изменять внешность. Созданный им образ продержится до тех пор, пока не смою его раствором, заговорённым на отворот.
Щёлкает задвижка дверцы экипажа. Сев напротив, импозантно одетый Маг стучит по бронзовому кругу, и мы трогаем в путь. Я нервничаю. Одно дело — выполнять обязанности жрицы в обители, где законы и порядки на твоей стороне и каждое действие чётко выверено, совсем другое — оказаться на незнакомой территории, во дворце, перед великосветской публикой, жадной до сплетен и интриг.
Мне как никогда страшно. И паника растёт, чем быстрее мы отдаляемся от особняка. Когда же равняемся с пульсирующим беловато-жёлтым барьером, окружающим владения Грёжес, аристократ неожиданно останавливает элькайя, открывает дверцу, берёт меня за руку и тянет за собой, в лёгкий пас облегчив вес платья. Недоумевая, спускаюсь за ним на сырую землю.
Рассвет только занимается, воздух прохладен и влажен. Лёгкий туман обнимает высокие стволы еловых деревьев.
— Тебе необходимо успокоиться, — Маг направляется к высокой «стене», сотворённой провидческим камнем Окольса. Я иду следом. И, прежде чем успеваю сориентироваться, мой спутник мягко кладёт мою ладонь поверх пульсирующей вертикальной поверхности, и пальцы, порождая круговые волны, сразу погружаются в плотное тепло.
Восторг — яркий, слепящий — опаляет светлым жаром и таким чувством защищённости, что все тревоги сразу меня оставляют. Поддавшись небывалому облегчению, я смеюсь, вспугнув с ближайшей ветви щебечущих птиц. Окружающий мир для меня наполняется красками. Он оживает, дышит, оберегает. Больше не страшно.
Маг, наоборот, мрачнеет.
— Ариш, ты счастлива? — спрашивает угрюмо.
Не он ли хотел прогнать мои тревоги?
— Очень! — переполняет душу немыслимая радость.
Приблизившись, мужчина неожиданно резко притягивает к себе. Скользяще целует в губы, отстраняется и проводит тёплой сухой ладонью по моей щеке.
— Ты сладкая, — говорит задумчиво.
— Должна горчить? — отзываюсь шутливо, не в силах освободиться от кружащего душу веселья.