— Должна, Ариш! — проскальзывает злость в его голосе. — Если госпожа Грёжес изменила королю, как он считает, твои губы обязаны отдавать горечью совершённого греха.
— Значит, она невиновна? — недоумение усмиряет эмоции.
— Барьер, окружающий владения Грёжес, состоит из чистейшей светлой энергии. Достаточно лёгкого прикосновения, чтобы невинный сердцем впитал в себя волны радости, а посланник бездны превратился в пепел. Даже Тёмный. А если женщина или мужчина, несущие в душе грех измены, дотронутся до проявления Окольса, их губы напитаются горечью, ощутимой при поцелуе.
— Ты устроил мне проверку? — неприятное откровение, перерастающее в возмущение. Мои эмоции? Не уверена. Солидарность? Есть! Влепить пощёчину и отвести душу!
Рука остановлена на полпути. Маг примирительно шепчет:
— Я ничего не планировал, просто хотел успокоить тебя. А потом поддался импульсу.
— Ты или монарх? — цежу раздражённо. И, не дожидаясь ответа, из разумных соображений усмиряю гнев. Ругаться не время и не место. Подвожу итог: — Измены не было. И всё же монарх уверен в обратном, а госпожа Грёжес молчит и разъяснять ситуацию явно не собирается. Почему?
Амулет под белой рубашкой Мага чуть сияет.
— После бала разберёмся, — говорит он до зубного скрежета резко.
Вернувшись к экипажу, мы всю оставшуюся дорогу молчим. Не представляю, какие мысли одолевают моего неулыбчивого спутника. Свечение под рубашкой угасло, только менее холодным мужчина от этого не стал.
«После бала», — сказал он.
Сжимаю пальцы в кулак, невольно комкая атласную ткань юбки. Как вернусь в особняк, я обязана установить связь с подселённой душой. Неведение меня больше не устраивает. Противоречия надоели. Перепады настроения Мага в печёнках сидят! Его злость и доброжелательность — дикий контраст.
Прошедшие две недели, пока мы формировали образ Алзеи, я грелась в лучах его улыбки. Где-то спорила, порой возмущалась, противясь растущей с каждым днём симпатии. И всё же, отрицать глупо, привыкла к спонтанным объятиям, ненавязчивым, порой мимолётным прикосновениям. Поэтому увидеть его вновь раздражённым — что в ледяную прорубь окунуться! И это неприятное ощущение сохраняется всю поездку и много позднее, пока нас принимают при дворе и с удобством размещают в отведённых апартаментах. Холодок отчуждения истаивает только к вечеру, когда мы оба, облачённые в дорогие одежды, направляемся в бальную залу, уже изрядно заполненную.