Усмехнувшись мысленно, я закинула ногу на ногу и приготовилась внимать тем сказочкам, которые припасены у писателя для нас с коллегами.
Исчерпав свой богатый запас красноречия, Нефедов передал микрофон Бажутину, и теперь внимание присутствующих обратилось к сегодняшнему хедлайнеру.
– Добрый день, уважаемые гости, представители прессы. Я очень рад приветствовать вас на нашей сегодняшней пресс-конференции, – радость буквально проступала на лице писателя, едва заметно его перекашивая. – Знаете, еще совсем недавно моя жизнь не отличалась особым разнообразием. Я был… одним из многих потерянных и неприкаянных, просто существовал в пределах одного места, не строя никаких планов на будущее, даже не думая, что вскоре буду сидеть перед вами и представлять вам свою новую книгу. Эта история занимала мои мысли на протяжении не одного года, и я совсем не был уверен, что смогу завершить ее, хотя, признаться, иногда воображал себе, как будет здорово однажды набраться смелости и поделиться с миром конечными результатами этой длительной работы, пусть даже не каждому она пришлась бы по душе. Возможно, кто-то из вас уже знаком с моим творчеством?
Писатель обвел глазами замерший зал. Мне показалось, что на секунду наши взгляды пересеклись, но Бажутин сразу отвел свой дальше по ряду, отыскивая куда более понимающие лица. Судя по его удовлетворенной улыбке, таковых обнаружилось достаточно.
– Так вот, «Метанойя» не имеет ничего общего с тем же «Остывшим пеплом», в свое время снискавшем большую популярность у читателей… Она вообще не рассчитана на массовый интерес, и я хорошо это понимаю. Однако из всех моих историй именно «Метанойя» имеет для меня поистине огромнейшее значение.
Бажутин выдержал непродолжительную паузу, проверяя реакцию многочисленной публики.
– Как, наверное, некоторые из вас уже знают, «Метанойя» непроста тем, что освещает определенный период жизни человека, считающего себя убийцей.
От этих его слов зал притаившихся хищников пера ощутимо всколыхнулся, все мы безошибочно почуяли запах острой темы. Поддавшись всеобщему возбуждению, я тоже оживилась, вскинула голову, вперяясь пристальным взглядом в писателя, который на наших глазах слово за слово замуровывал себя в капкан, при этом явно отдавая полный отчет своим действиям. Это показалось мне любопытным, но не настолько, чтобы растворить неприятный осадок от предшествующих конференции событий. Я все еще была настроена скептично. Вслушивалась в мягкий и довольно приятный голос писателя, пытаясь навскидку определить, что же он пытается скрыть от нас за нейтральными речами? О каких скользких моментах умалчивает?