Скоро полдень, пора возвращаться, пока окончательно не замерзла. Принцесса стянула замшевую перчатку, засунула в рот два пальца и оглушительно свистнула. По каменистой почве простучали копыта, и гнедой жеребец слегка боднул большой головой в плечо.
- Нагулялся? – рука прошлась по мощной шее. – Домой!
Долгие прогулки верхом всегда успокаивали Мэделейн. Она не могла и дня провести без этого единения с сильным животным, когда можно дышать полной грудью, двигаться, двигаться, двигаться, мчаться! О! Лорды-министры скривят свои аристократические лица, как только учуют запах лошадиного пота вместо изысканных духов. Мэделейн улыбалась, представляя себе эту картину. Потом прозвучат упреки за мужское седло и мужскую одежду. Десятки изысканных упреков. Сотни.
Жеребец мчал во весь опор. Таран обожал, когда хозяйка давала ему волю выбирать ритм, и прекрасно понимал человеческую речь, десятка два самых разных команд он выполнял безукоризненно.
На ходу расстёгивая плащ и снимая перчатки, принцесса торопилась в зал заседаний – не любила опаздывать.
- Милорды!
- Ваше высочество! – нестройный хор голосов отдавал недовольством, но пока все держали себя в руках. После смерти родителей на девушку, готовящуюся к коронации, смотрели с изрядным скепсисом, а учитывая ее строптивый и неуживчивый нрав, с хорошо замаскированным бешенством: принцесса не желала подчиняться, наивно полагая, что имеет хоть какую-то реальную власть.
Резной дубовый трон переходил из поколения в поколение. Раньше он стоял в зале приемов, но теперь перекочевал в кабинет юной Мэделейн и был поначалу чертовски неудобен. Наследница с трудом уговорила Рэндэла, королевского распорядителя, пригласить мастера для обшивки сиденья. После переделки сидеть на резном величественном стуле стало гораздо комфортнее, правда Мэделейн пришлось пару недель слушать якобы случайно оброненные фразы Рэндэла о неуважении к предкам, легкомысленности и неспособности женщин выдерживать превратности судьбы. Но такова была цена. Да и ворчание преданного слуги было совсем не обидным и даже забавным. Он нянчил принцессу с пелёнок и прощал куда большие грехи, чем порушенное целомудрие королевского престола, на котором теперь ей так мягко было выслушивать доклады придворных.
- Ваше высочество? – казначей лорд Манкус, назначенный в дополнение к прямым обязанностям регентом, смотрел с укоризной.