Настя ужасно страдала из-за измены мужа, но простила его достаточно быстро. Да и что ей еще оставалось? К тому же Анатоль клялся-божился, что подобного не повторится. И клятву свою сдержал: в дом любовниц больше не водил. Но о том, что он с ними встречался, Настя знала. Впрочем, Анатоль и не пытался разыгрывать примерного мужа. Это Насте полагалось быть примерной, терпеливой женой: не стеснять свободу супруга, не выказывать недовольства и ревности. Бедная жена-провинциалка должна знать свое место, как однажды с циничной усмешкой заявил Анатоль.
К изменам мужа прибавились пьяные скандалы. Настя убеждала себя не волноваться, но все было тщетно. Не могла она спокойно смотреть на безобразное поведение мужа. Не могла не страдать из-за того, что любовь Анатоля испарилась прежде, чем растаял снег этой мучительной, затяжной зимы. И разлюбить мужа тоже не могла. Все эти волнения сказались на ее беременности, и дело кончилось плохо. После очередного скандала у Насти начались преждевременные роды. Ее первенец родился слабенькими и умер спустя неделю после появления на свет.
После этого любовь Насти к мужу сменилась ненавистью и растущим день ото дня презрением. Оправившись от болезни, она хотела разъехаться с Анатолем, но тот жестко воспротивился этому.
«Разъехаться? А какую выгоду я с этого получу, скажи мне? – с колкой усмешкой заявил он Насте. – Добро бы я мог развестись да жениться заново, на невесте с хорошим приданым. Но по нашим законам развестись невозможно, так что придется нам как-нибудь уживаться. Не тревожься: в твою спальню я больше не загляну, я к тебе давно охладел. Но разъехаться даже не мечтай. Я кавалергард, мы все на виду у государя. Если я расстанусь с женой, меня вызовут к императрице и начнутся неприятные расспросы. Еще выгонят с гвардии… Нет уж! Такого позора мне не нужно. Будем делать вид, что у нас с тобой все хорошо, как делают многие другие»…
Пришлось Насте оставаться с мужем. Жить в одной квартире, выезжать на светские вечера, принимать приятелей Анатоля – таких же беспутных повес и гуляк, как он сам. Радовало одно: у них с мужем теперь были отдельные спальни, и «исполнения супружеского долга» он не требовал. Было пару раз, что ломился пьяный в ее комнату, да Настя всегда закрывала двери на засовы. И двери поставила прочные, дубовые. Так что приходилось супругу отступать. При этом он честил жену таким словами, что Насте было совестно прислуге в глаза смотреть: ведь прислуга все видит и слышит. Но лучше уж было так, чем делить постель с ненавистным человеком. Стыд – он ведь, как известно, не дым, глаза не выест. И всегда нужно печься о том, чтоб тебе было хорошо, а не том, что подумают люди. А если уж и заботиться о мнении людей, то лишь тех, от кого тебе может быть выгода – к таким выводам Настя пришла в те несладкие месяцы.