«Я занятой молодой человек, – читалось в каждом его движении. – У меня нет времени возиться с бесполезными протеже. Голову от бумаг поднять некогда».
Шуршали листы, скрипело перо. Встав напротив стола, я молча буравила секретаря взглядом, надеясь, что ему станет если не стыдно, то хотя бы неуютно, и он наконец проявит к новой коллеге элементарную вежливость.
Куда там! Вежливость и Мистер Нет, по всей видимости, были вещами абсолютно не сочетающимися.
Невыносимый, тошнотворный тип!
Моего поистине безграничного терпения хватило на четверть часа. Улучив секунду, когда мистер Фьют оторвался от заполнения бумаг, чтобы сложить листы ровной стопкой, я громко откашлялось.
Раз. Второй. Третий.
– Зак, простите...
– Закари. – Движение рук, постукивавших бумагами о столешницу, даже не замедлилось.
– Закари, – поправилась я, внутренне закипая. – Куда я могу сесть?
Неохотно подняв голову от бумаг, секретарь оглядел тесное помещение. На его лице явственно читалось желание указать мне на дверь.
– Туда, – наконец принял решение он, указав на небольшой столик, используемый в качестве подставки под цветочный горшок, вазочку с печеньем для посетителей и папки, не влезшие в объемный шкаф. – Нужно немного разобрать, но я уверен, эта работа вам по силам.
Что ж, начало положено.
– А куда...
Окончание вопроса потерялось в скрипе ножек отодвигаемого стула. Закари Фьют поднялся, подхватывая со стола ровную стопку бумаг.
– К сожалению, у меня срочное поручение мэра, – сухо проговорил он. – Поэтому в ближайшие полчаса вы сами по себе.
И ушел – ушел, как будто так и надо.
Я с возмущением показала закрывающейся двери язык.
Хам!
***
К тому времени, как секретарь вновь вошел в приемную, я успела переставить кадку с цветком на подоконник, немного освежив повядшие листья магией, и разобрать по алфавиту часть лежавших на моем новом рабочем месте папок, в качестве мелкой мести водрузив их на секретарский стол. Мистер Фьют сделал вид, что ничего не заметил. Сдвинув мешающую стопку на угол и таким образом отгородившись ей от меня как стеной, он вернулся к текущим обязанностям – только и слышно было, как позвякивало перо, стряхиваемое о край чернильницы, и тяжело стучала печать.
О, я была уверена, что знаю, что на ней написано.
«Нет».
«Нет».
«Нет».
На вопросы о том, что мне делать с оставшимися папками, показательно занятой секретарь отвечать отказывался – а если и соглашался, то делал это хоть и вежливо, но сухо и нехотя. Я как могла пыталась сдерживать раздражение, но с каждым разом это становилось все труднее. От кислого вида мистера Фьюта мне было уже физически плохо. Виски ныли, воздух казался жарким, а желудок сжимался от одной мысли, что за разъяснением по очередной бумажке нужно снова обращаться к заносчивому соседу по кабинету.