Надо спрятать свой страх, осознала Березеня. И расписать этому борову богатства Люта Сбыныча. Ведь на это намекал дядька Щукарь?
— Невеста наша богата, — неуверенно проговорила Березеня.
Затем глубоко вздохнула. Бросила чуть тверже, припомнив, что свахе положено сыпать прибаутками:
— Голову только золотым венцом прикрывает, на шелке спит, в парче гуляет. Ест всегда с серебра, а сама из рода Люта Сбыныча. И нету богаче его купца во всем Новеграде!
Тут Березеня осеклась. Подумала — а если Хрёрик потребует приданое? Да вперед, не поверив свахе, которая его разок уже обманула? Но ведь Лют Сбыныч о приданом даже не заикался!
Щукарь начал переводить.
…Она молода, спокойно подумал Хельги, глядя на странную девку. Однако лицо землистое, серое, и кожа будто покрыта сетью мелких, сверху наброшенных морщин. Не глубоких, но стянувших лицо в печеное яблоко. И нос заострившийся. Может, у девки какая-нибудь болезнь? Здешняя, какой нет на Севере?
Толмач заговорил на свейском. Хрёрик, выслушав его, с ленцой уронил:
— Ты кого обмануть хочешь, дура-баба? Для такой богатой невесты жених давно нашелся бы. Любую возьмут, если отец подарит ей сундук серебра. Хоть кривую, хоть рогатую, хоть бородатую. Для потехи можно и рабыню купить, а на морду жены смотреть необязательно. Но вам понадобился я.
Хрёрик помолчал. И отрывисто сказал:
— Значит, это все-таки ловушка. Спрашиваю последний раз — вас подослала Услейда?
— Может, она хочет подсунуть тебе рыбку помельче? — заметил Хельги, стоя у двери.
И Хрёрик, не глядя на него, согласился:
— Может. Чтобы я схватился за ерша, упустив форель. Но все равно это обман, пришедший от неё!
Толмач беспрерывно бормотал, переводя их слова.
…Как быть, с ужасом подумала Березеня, слушая Щукаря.
Хрёрику, выходит, богатство глаза не застит. Не злата-серебра этот боров желает — а породниться с княжьей семьей?
Уж не в князья ли к нам метит, пролетело в уме у Березени. И угол рта у неё дернулся в безрадостной усмешке.
А следом Березеня заставила себя улыбнуться. Именно так, как свахе положено, хитро и сладенько. Но после пережитого страха вышло криво-косо, и щеки от улыбки словно судорогой свело.
— Не хвали ту рыбу, что не поймал, — выпалила она. — Может, там лишь чешуя да червивы потроха? Пусть кудель прядет женская рука, но прялку из дерева вытесывает мужик. Переводи, дядька Щукарь!