Талгор ощутил неприятное жжение в груди.
– Но тебе не выиграть поединок против меня, Хелмайн. Ты умрешь.
Голубые глаза превратились в щелочки. Прекраснейшая из женщин, шесть лет назад укравшая и позабывшая возвратить его ущербное сердце, спрыгнула с коня и сняла с пояса топор.
– Вот и проверим, Талгор Эйтри.
***
Он дрался вполсилы, как будто для него это просто игра, а не смертный бой, а Хелмайн – всего лишь капризная девчонка, которую следует проучить.
Это должно было злить.
Но злости Хелмайн в себе не находила.
Она легко отразила удар меча, даже не ощутив отдачи. Если бы Талгор Эйтри так бился шесть лет назад, когда они сражались бок о бок против чудовищ, порожденных спятивших колдуном, то сейчас оба пили бы лунный эль в чертогах древних богов, а не топтали снег в Нотраде.
О, то был славный бой! Объединенные силы земель коганата разгромили погань, стеной прущую с востока, и вкус победы тогда пьянил похлеще вина. Мертвым воздали честь, выжившим – славу, и были дикие пляски у костров, и хмельная пирушка, и ясно-серые глаза светловолосого воина светились неприкрытым восторгом, и кровь кипела в жилах, и его руки были сильны, а губы так горячи… Это они породили в Хелмайн безумные мысли, а в сердце – безумные желания.
Нет, она ни о чем не жалела.
Но и вспоминать о той ночи теперь больно.
Она с размаху ударила топором, но Талгор уклонился, как верткая рыба. Ну ясно: намерен ее измотать, заставить сломаться. Обычная тактика для того, кто сам не хочет перетрудиться.
Вот только ему невдомек: Хелмайн и так уже сломана. Всю жизнь ее продавали, передавали из рук в руки, как вещь, использовали и в конце концов предавали.
Сначала родители, подкинувшие свое дитя к воротам приюта.
Затем настоятельницы, радостно продавшие ее первому, кто пожелал заплатить.
Потом первый муж, испугавшийся ее нечеловеческой крови.
За ним и второй, оказавшийся просто жестокой сволочью.
Теперь вот предал и коган, под знаменами которого она не раз рисковала жизнью. И, будто в насмешку, прислал сюда именно Талгора.
Талгор Эйтри – последний человек на свете, которого Хелмайн хотела бы убить.
Но выбора нет. Она ни за что не допустит, чтобы землю севера вновь орошали материнские слезы, а из глубины горных расщелин продолжал доноситься леденящий душу детский плач.
Талгор ошибался. Дело не в том, что горы оскудели, и не в том, что она боялась вести переговоры с хексами, хранителями севера.